— Я б-боюсь, — вздрогнула Тальма.
— Бояться нечего. Он не может попасть к нам в дом, однажды он непременно попадется в ловушку, или мы его застрелим.
Несмотря на храбрый тон, мужчину сильно беспокоило влияние чудища на Тальму. Он понял, что нужно изобрести более эффективный метод уничтожения. Хоть Омега лично не слишком боялся ящера, само присутствие чудища тревожило. К тому же монстр поглощал немало нужной людям воды.
* * *
Это ущелье в земной коре, простирающееся на много миль под ними, было самым глубинным местом Тихого океана, когда его синие волны еще омывали берега континентов, а крохотное озеро где-то в недрах земли — лишь жалкой крупицей великого моря. Далеко на северо-западе виднелись выступающие на фоне неба великие горные хребты и плоские возвышенности, вздымающиеся с древней постели океана — бывшего месторасположения Японской империи. Вокруг валялись останки морской живности: то место, где они сидели, раньше находилось намного ниже уровня моря. Молчаливая, загадочная, безнадежная, тоскливая картина потрясла даже самые стойкие сердца. Как хотелось увидеть признак хоть чего-нибудь живого под этими пиками!.. Безмолвие правило и устрашало; безмолвие, в котором тихие дрожащие голоса выглядели чуждыми, подавляло бесконечной серьезностью. А темные расщелины между серыми губами смерти походили на зияющие врата ада.
— Смерть! Смерть! Смерть! Бесконечная торжествующая смерть, ты правишь повсюду!
Омега выпрямился и окинул окружающее горестным взглядом.
Поднявшись, Тальма взяла его ладонь в свою. На ее лице просияла улыбка, полная веры и надежды. Мужчина с удивлением оглянулся.
— Нет. Смерть не повсюду, — мягко возразила женщина. — Не забывай про нашего сына Альфу. В нем возродится жизнь.
Омега обнял ее.
— Прости, Тальма. Ты говоришь истину. Знаю, с твоей преданностью и храбростью мы победим.
И — как было с начала времен — даже в эти последние дни мужчина устоял благодаря любви и поддержке женщины.
Теперь Омега смотрел на обиталище смерти с презрением. Он бросал смерти вызов, клялся, что не боится ее. Жизнь все равно побеждала, поскольку с ним была Тальма, а скоро должен был родиться Альфа. Он не опустит руки. Он будет бороться с темными силами смерти — даже с тем жутким подводным чудищем — и одолеет всех. Он снова сделает мир зеленым. Сила упрямой надежды, наследие предков, текла в его крови.
— Мы изменим все это, — продолжил мужчина, махнув рукой в направлении далекого горизонта. — Мы по-прежнему хозяева жизни. Но сейчас… давай спустимся, — добавил он.
И рука об руку они спустились с вершины обратно, к своему последнему пристанищу.
Омега понимал, что в первую очередь нужно избавиться от ящера. Страх в глазах Тальмы требовал немедленных действий. Они сходили на корабль и наполнили контейнеры глубинными бомбами. Затем, вооруженные, подлетели к озеру. Но, несмотря на мелководность, оно оказалось почти непрозрачно из-за поднятой монстром мути, а прозрачные участки были слишком глубокими, чтобы можно было разглядеть дно. Омега и Тальма долго и тщательно осматривали водоем с безопасного расстояния — безуспешно, потом в надежде на удачное попадание зависли над серединой озера и сбросили смертоносный груз. В воздух взмыли водяные столпы. И все. Неясно, попала ли хоть одна бомба в цель. Местами образовались яростные буруны, как будто монстр дергался в предсмертных муках. Но снова стало тихо.
* * *
Теперь Омега догадался окружить озеро невидимой электростеной, чтобы ток моментально убил монстра, попытайся тот вылезти из воды. Это было достигнуто увеличением мощности машин и проецированием высоковольтного напряжения в воздух над озером. Вдобавок ко всему Омега, к радости Тальмы, установил такую же стену возле домика.
Однажды ночью они вернулись рано. Тальма устала, а пару недель спустя должен был настать очень важный день. Они быстро заснули под древние журчащие мелодии. Омега не знал, сколько проспал, но вдруг проснулся. Он вздрогнул, сел и увидел, что все лампы почему-то погасли. А потом откуда-то донесся странный звук. В нем смешивались шум прибоя, бьющегося о каменистый берег, гул проносящегося по лесу ночного ветра и рокот грома. Почудилось, что дрожит не только домик — вся земля, а стены сотрясаются, будто от урагана.
