Продавец Тадео напоминает, что уже три часа: время впускать покупателей и торговать.
- Торговать?!! Когда точно в бреду я?... - восклицает заведующий и в порыве отчаяния разбивает о стену дорогостящий калькулятор.
Печалью и тоской, иронией и гневом, душевной скорбью и страданием проникнуто заключительное ариозо первого акта: - Смейся, заведующий! ("О, кому бы мне хоть чуточку довериться?" - психологическая и музыкальная кульминация оперы.
Вспыхнул свет, кончилось первое действие. Арлекин посмотрел на соседнее кресло: Полины на месте не было…
- Это не муж, а дьявол, - пожаловалась Полина Ашоту за кулисами.
- Полно, Полина, - шептал Ашот, сжимая ее руки в своих потрясающих воображение ладонях. - У нас не так много времени, чтобы обсуждать этого шута.
- Но и не так мало... - подмигнула Полина.
Он заключил ее в объятия и начал что-то ласково говорить ей в ухо про мясо, колготки и новый автомобиль, что-то, чего уже не различала Полина, целиком подчиненная влиянию и проникновению этого мужчины. Она вдруг неизвестно от чего, разрыдалась. Полина поняла одну простую вещь: счастье есть, его не может не быть, - и решила не возвращаться к Арлекину.
Второе действие Арлекин досматривал в одиночестве.
На сцене слегка протрезвевший заведующий Канио вовсю готовится к закрытию магазина: тщательно подсчитывает выручку, несколько раз пересчитывает, но все равно остается не удовлетворен. Цифры каждый раз получаются разными: то очень большими, когда в глазах заведующего двоится, то очень маленькими, когда ему удается взять себя в руки и сосредоточиться.
Продавец Тадео выходит на улицу и зазывает последних покупателей (ария "Скоро восемь! Скоро закрываем! Поспешим отовариться! Булки еще есть!")
Заведующий появляется в зале. Он мрачен, сегодня был не самый удачный день. За его поясом поблескивает длинный нож для резки хлебобулочных изделий.
Среди последних покупателей он видит Сильвио, но ещё не догадывается, что тот собирался ждать Коломбину после закрытия магазина.
Женская перебранка из-за последнего батона. Заведующий разрешает конфликт, вынув тесак и разрезав батон пополам. Затем он делает вид, что уходит, а на самом деле, прячется, чтобы тайно следить за кассой Коломбины.
Вот, к кассе подходит продавец Тадео... Продавец протягивает руки - Коломбина бьет по его клешням счетами. Пока заведующий доволен.
Но что это? Снова возвращается нетерпеливый Сильвио. Канио уже видел его пять минут назад. Что ему еще надо?
Неуверенно оглядываясь по сторонам, Сильвио приближается к кассе (ария "Мне половинку черного хлеба"). Коломбина в волнении! Она тоже предчувствует не доброе и, растерявшись, не справляется с кассой!!
Вовремя покинувший укрытие заведующий, выхватывает из рук жены чек и, обнаружив, что сумма, указанная в нем, не соответствует положению дел, хлебным тесаком поражает Коломбину в сердце!
Затем очередь доходит и до Сильвио, пытавшегося помочь Коломбине!
Канио торжествует - истина установленна, на сцене валяются два бездыханных трупа, теперь можно расслабиться в кабачке с друзьями...
Зал взорвался овациями. На сцену летели цветы, женщины толпами штурмовали оркестровую яму, протягивая руки к баритону всех времен и народов Яше Брешкину, с блеском исполнившему арию заведующего.
Казалось, зрители как дети не способны были отличить вымысел от реальности и, увидев героя Яши Брешкина победителем, долго не могли успокоиться.
Разгребая на пути восторженную публику, Арлекин поспешил на выход. Ему было не по себе. Если первое действие заставило его сострадать, пожалуй, даже больше замученному, нарочито невзрачному Сильвио, чем этому любимчику, эффектному заведующему хлебобулочной Канио, то второе произвело опустошительный эффект.
"Неужели, нельзя было просто уволить кассиршу Коломбину? - не мог успокоиться Арлекин. - Стоило ли сразу, прямо в сердце?!"
Он понимал, что таков закон жанра, такова жизнь, но все равно не мог победить проклятую меланхолию. Он брел по городу, разглядывая витрины, опустив руки в пустые карманы, пиная камешки на земле... Пусто стало не только в карманах, пусто стало на душе.
