Воспоминания тов. Самарина
Алексеевско-Ростокинский подрайон об‘единял до 15 тысяч рабочих, в него входило до 40 фабрик и заводов, из них более крупные: завод Михельсон, Ферман, Глинсбург, Дроболитейный, Сусоколова, Алексеевская водокачка «Коса» и другие.
Самую крупную организующую роль играл металлический завод Михельсона.
На всех этих заводах имелись большевистские ячейки. Большинство из них были представлены в Московском Совете большевиками.
Подрайонный совет также был в руках большевиков.
Организация Красной Гвардии началась в районе задолго до Октябрьского переворота.
Июльская демонстрация убедила рабочих в неизбежности кровавого столкновения с буржуазией и ее прихвостнями.
Рабочие приступили к перевыборам в Московский Совет, большинство которого составляли меньшевики.
Одновременно возникает мысль об организации рабочей Красной Гвардии.
На заводе Михельсон организуется штаб.
Все рабочие, способные носить оружие, с особой гордостью шли в Красную Гвардию.
Дело в том, что среди членов партии было течение за организацию чисто коммунистической гвардии, и только как исключение принимались беспартийные; этим и об‘ясняется малочисленность Красной Гвардии: во всем районе было около 200 ч.
Остальная масса обучалась военному делу при помощи инструкторов-красногвардейцев.
Среди красногвардейцев была установлена строгая дисциплина: они несли караульную службу на заводах, охрану оружия и т. д.
Для приобретения оружия был устроен среди рабочих специальный сбор: михельсоновцы отчислили дневной заработок; на эти деньги было куплено 40 винтовок австрийского и немецкого образца и к ним по 20 штук патронов.
Кроме того, через меньшевика Богданова в Алексеевском комиссариате удалось достать 11 берданок; взяты они были якобы на временное пользование для охраны завода.
Было известно, что после февральского переворота во 2-м Пресненском комиссариате осталось оружие. Туда послана была делегация, которая должна была уговорить комиссара, меньшевика, отдать нам винтовки, как нам принадлежащие. Мы их отобрали у черносотенцев. Меньшевик требовал разрешение Московского Совета, а получить его было мудрено, так-как в Совете было меньшевистско-эсеровское большинство.
На капсюльном заводе удалось достать, вернее украсть, несколько десятков ручных гранат.
Вот и все вооружение штаба, не считая несколько револьверов, благоразумно припрятанных членами партии с февральского переворота.
Проделана была также предварительная работа по подготовке красных санитаров; врач завода Михельсона, меньшевик Дыхно, любезно учил работниц оказывать первую медицинскую помощь.
На заводах одни обучались военному делу, другие — санитарному; «дисциплина заводская падала». И неудивительно, что последовал циркуляр Министерства Труда о поднятии дисциплины.
Накануне событий мы в районе имели 200 плохо вооруженных красногвардейцев, санитарный отряд и почти всю рабочую массу, шедшую за нами.
Администрация завода была парализована и под давлением штаба, со скрежетом зубовным, вынуждена была оказывать нам содействие.
Рабочих все больше и больше охватывало боевое настроение.
На угрозу Рябцева разогнать организовавшийся Московский Революционный Комитет, рабочие откликнулись восстанием.
В подрайоне был организован Ревком, и уже 30 октября в подрайоне власть перешла в руки Алексеевского Ревкома.
Был захвачен комиссариат, помещение районной думы. На заводах завкомы стали господами положения, распоряжаясь имуществом заводов и подчиняясь исключительно приказаниям революционной власти.
