Октябрьские дни в Сокольническом районе - страница 19

Тов. Верзамнек получил назначение направиться с отрядом к передовым позициям к почтамту, где через часа два или три был убит в бою с юнкерами. В этот же день рабочие фабрики и завода нашего района продолжали приходить в штаб В. Р. К., где они быстро и довольно сносно вооружались, получали продовольствие, группировались отдельно в отряды и десятки и направлялись на боевую линию.

Из работниц-женщин, пришедших в завком, формировались санитарные отряды, которые организовывали перевязочные пункты и направлялись в соответствующие боевые места.

Считаю необходимым отметить деятельное участие санитарки-работницы т. Кузнецовой, которая неоднократно при исполнении своих обязанностей подвергалась обстрелу со стороны противника и, не смущаясь этим, продолжала спокойно перевязывать раненых.

Вся эта лихорадочная работа происходила в течение 7-ми бессонных тревожных суток и впоследствии, как известно, не оказалась бесплодной, а принесла неизмеримое счастье угнетенному человечеству.

В первый же день восстания наш отряд Красной Гвардии ушел в центр.

После ухода отряда, по поручению партии, остаюсь в комитете я, Самарин, Врублевский, Огильба.

Слышна стрельба; в комитете не сидится и страшно хочется уйти в центр разделить и труд, и опасность.

Темная ночь, грязь, но настроение отличное. Все вместе решили итти на водокачку, вооружиться, взять автомобиль и отправиться в Горрайон. Правда, насчет оружия было слабо: кое у кого из нас были револьверы, но я до сих пор не уверен, были ли они в исправности и были ли еще пули.

На водокачке приняли нас не совсем хорошо, т.-е. правильнее сказать, выгнали с предупреждением не показывать больше носу, а на наши угрозы взять автомобиль силой, кажется, Семкин и Меркулов заявили, что они ответят на это остановкой работы водопровода. Положение серьезное. Тов. Самарин уверяет, что на водокачке одни эсеры, и мы ни с чем отправляемся обратно в комитет. В комитете скучно, хочется движений. Тов. Огильба, человек горячий, настаивает на том, чтобы пробраться в город пешком; мнения разделяются, и благоразумие заставляет нас остаться до утра для дежурства в комитете.

С рассветом мы уже на фабриках, организуем митинги, призываем к борьбе, просим помочь товарищам на баррикадах и тут же создаем боевые дружины. Организовали два отряда по 20 человек; один отправили в центр, с другим остался я. Вооружаемся кирками, ломами, топорами, лопатами и отправляемся на автомобиле, присланном из гаража авто-мастерской нашего района в Горрайон для рытья окопов. Шоффера, — наши же товарищи — коммунисты Фомин и Самохвалов, выехали благополучно. Доехали до Сухаревки — «остановка». Сухаревку занимает какой-то отряд, спрашивают документы, кто, откуда; узнав в нас рабочих, отпускают.

Вот, наконец, и Ревком. В Ревкоме толкотня, озабоченные серьезные лица. Приказание итти рыть окопы. Оружия опять недостаточно. Получаем новое приказание итти в Народный Дом, находящийся на Сухаревой площади. Там задания пока хозяйственные: приготовить обед для уставших борцов, взять хлеб, сахар, накормить солдат при Ревкоме. Все время идет суматоха, приходят солдаты с разведки, рассказывают о происходящих на Лубянке боях, все жалуются на недостаток оружия и трудность борьбы. Нужно пускать автомобили, нет бензина, справляемся в Горрайоне, там тоже его нет. Вспоминаю, что у нас, на заводе, имеется запас в 5 бочек, передаю это в Ревком и получаю немедленное приказание доставить бензин. Приезжаю на завод, беру бочку и отправляю. Заведующий ругается, пытается что-то говорить и что-то делать, но никто не обращает внимания. Оказалось, что одной бочки мало, пришлось отправить все, что было, в Горрайон. Эта хозяйственная работа надоедает, несмотря на то, что сознаешь ее важность и необходимость, а все-таки хочется идти туда, к ним, хочется боя.