- Я это знаю!
- И прекрасно. Ну а какое же обвинение ты заготовил моему отцу?
- А я его как раз не обвиняю. Я его защищаю. А обвиняю я тебя!
- В чем?
- В том, что это ты во всем виновата. Если бы не твое упрямство, отец успел бы выдать тебя замуж, и тогда не пришлось бы таким уважаемым людям, как мы, тратить свое драгоценное время на восстановление справедливости и спокойствия. А моя вира такова: я беру тебя в жены ровно до той поры, пока ты мне не наскучишь.
- А после?
- Я продам тебя кому-нибудь другому.
- Ты все сказал?
- Да, все. Теперь ты можешь возражать и защищаться.
Но Сьюгред была до того разгневана, что долгое время не могла вымолвить ни слова, и лишь потом уже сказала так:
- По отношению ко всем прочим мои встречные виры остаются прежними. Но что касается тебя, Гьюр, то теперь я требую с тебя твою голову! Я...
- Тихо, тихо! - перебил ее Аудолф. - Мы принимаем эту твою оговорку. Но принимаешь ли ты наши тяжбы?
- Да, - холодно сказала Сьюгред, ибо уже вполне пришла в себя и успокоилась.
- Тогда, - вновь оживился Аудолф, - ты будешь отвечать нам прямо сейчас или, может, попросишь отсрочки? Ведь, по закону, ты имеешь право обдумывать свою защитительную речь до самого заката солнца.
- Я все давно уже обдумала, - сказала Сьюгред, - и готова отвечать хоть сейчас. Но, как гостеприимная хозяйка, я сперва хочу кое-чем попотчевать вас. Прошу к столу!
С этими словами она развернулась и начала спускаться в землянку. Аудолф, пожав плечами, первым последовал за ней. И первым спустился, и первым увидел...
Что во главе богатого пиршественного стола, на почетной скамье, сидит ярл Айгаслав - живой и невредимый!
4.
Все они, как бараны, столпились во входных дверях. Никто из них не решался даже близко подходить к столу. И потому я сразу понял, что они знают, кто я такой и откуда я теперь явился. Мне стало смешно, я засмеялся. А после встал, сказал:
- Нож уже в мясе, вино уже в роге. Чего еще?
Они по-прежнему стояли.
- Я жду, - напомнил я.
Только тогда они прошли к столу, расселись. Моя жена села со мною рядом. Акси стоял возле меня.
- И ты садись!
Акси кивнул - все передвинулись - и он сел рядом с нами. Тогда я еще раз - и очень пристально! - осмотрел собравшихся и сказал:
- Вы, я догадываюсь, знаете, кто принимает вас за этим столом.
- Возможно, что и так, - после некоторого молчания сказал самый старший из них. - Мы слышали, что прошлой осенью сюда явился человек, который именовал себя Айгаславом, ярлом Земли Опадающих Листьев. Ты на него похож.
- Да, - усмехнулся я, - и это я и есть. А как мне вас именовать?
Тогда самый старший из них назвал себя Аудолфом Законоговорителем. А после мне представились Лайм Деревянная Борода и Гьюр Шестирукий. А прочие - дружинники, бонды и арендаторы - смолчали, это по обычаю. Так, хорошо! И я спросил:
- И что же привело ко мне тебя, почтенный Аудолф, тебя, почтенный Лайм, а также и тебя, почтенный Гьюр?
За всех троих опять ответил Аудолф:
- Сказать по правде, мы явились не к тебе, а к Сьюгред, дочери покойного Торстайна, так как она хоть и не является его законной наследницей, однако отвечать за все его долги и обязательства придется ей и только ей. А ты... Пусть ты и именуешь себя Айгаславом, но это лишь пустые слова. Это во-первых. А во-вторых, в Счастливом Фьорде ты - никто. Ты, может, вообще не человек.
- Х-ха! - гневно вскричал я. - Не думаешь ли ты, почтенный Аудолф, что оскорблять хозяина - это весьма неучтиво с твоей стороны? За это можно поплатиться головой!
Я встал, взялся за меч. А Аудолф без всякой робости ответил:
- Ты, конечно, можешь убить меня. Ты даже можешь убить всех здесь сидящих. Но это ничуть не приблизит тебя к тому, чтобы мы посчитали тебя равным себе. Ибо все мы - живые люди, и собрались здесь для того, чтобы вести между собою тяжбы. В законе так и сказано: тяжба - дело живых. А ты сам знаешь кто! Подземный человек увел тебя в скалу, и, значит, ты умер для нас, ибо если кто-то оттуда порой и возвращается, то это уже не живой человек. И ты такой же - не живой. Теперь можешь убить меня, убить нас всех, но все равно равным с нами мы тебя не посчитаем!
