— Отличная привычка, я страдаю точно такой же. Не возникло ли у вас — беспричинного либо на основании каких-то, скажем, незначительных деталей — подозрения, что кто-нибудь мог воспользоваться болезнью вашего пациента с целью его физического устранения?
— Нет, я все как следует проверил.
Вулф опять кивнул головой.
— Хорошо.
Он глубоко вздохнул, чтобы приготовиться к физической нагрузке, и повернул голову к мисс Гоэн.
Все это время она сидела, гордо выпрямившись, подняв голову и положив руки на колени, и все это время я любовался ее профилем. Вряд ли на этом свете много подбородочков, которыми можно любоваться и в фас, и в профиль.
Наконец Вулф выговорил:
— Всего один вопрос, мисс Гоэн, от силы два. Вы согласны со всем, что рассказал доктор Буль? Это не противоречит тому, что известно вам?
— Да, я согласна. — Голос у нее был с хрипотцой.
— Я так понял, что, когда все ушли в театр, Пол Файф стал приставать к вам со своими знаками внимания, но вы их отвергли. Так?
— Да.
— Это повлияло как-то на выполнение ваших обязанностей? Помешало вам надлежащим образом заботиться о пациенте?
— Нет. Пациент получил снотворное и находился в состоянии глубокого покоя.
— Можете ли вы предоставить какую-нибудь дополнительную информацию или прокомментировать то, что было здесь сказано? Дэвид Файф просил меня установить, требует ли смерть его брата и обстоятельства, связанные с нею, специального полицейского расследования. Можете ли вы сообщить мне что-нибудь способствующее решению этой задачи?
Она стрельнула глазками в сторону Буля, потом ее взгляд опять вернулся к Вулфу.
— Нет, — промолвила она и встала. Естественно, сиделка должна уметь встать со стула и не разбудить при этом полдома, но Энн Гоэн не встала, а прямо-таки вознеслась. — Это все?
Вулф промолчал, и она направилась к выходу. Буль поднялся с кресла. Когда она уже была в дверях, Вулф дал о себе знать, голос его утратил послеобеденную вялость:
— Мисс Гоэн, минуточку! — Она обернулась. — Прошу вас, присядьте.
Секунду она колебалась, нерешительно посмотрела на Буля, потом все-таки вернулась:
— Еще что-то?
Вулф искоса глянул на нее и повернулся к Булю:
— Мне еще раньше следовало спросить вас, почему вы, собственно, привели сюда мисс Гоэн. На первый взгляд, это совершенно излишне: вы прекрасно знаете все обстоятельства дела, вы располагаете всеми полномочиями и готовы к беседе со мной. Кроме того, вы тем самым втягиваете девушку в весьма щекотливое дело, что с вашей стороны не совсем красиво. Так что логично предположить, что вы ожидали от меня такого вопроса, на который сможет ответить только она. Совершенно очевидно, что я такого вопроса не задал, но тем не менее немножко выбил мисс Гоэн из колеи. Когда я спросил, не может ли она сообщить мне что-нибудь новенькое, она первым делом посмотрела на вас; из этого следует, что она что-то скрывает, причем вам известно, что именно. Мне нечего предложить вам, нечем пригрозить, но вы пробудили мое любопытство, и я просто обязан удовлетворить его. Может, для всех нас будет лучше, если вы сами сделаете это, а?
Буль сел, оперся на подлокотники и ухватил себя за нос большим и указательным пальцами правой руки. Потом он оставил нос в покое.
— Что же, признаю, вы не просто ткнули пальцем в небо, — сказал он. — В принципе, вы совершенно правы. Я ждал, что вы станете говорить о чем-то таком, что потребует присутствия мисс Гоэн, и просто не понимаю, почему вы не спросили ее об этом. Сначала я сам хотел обдумать как следует это дело, но теперь с чистой совестью могу поделиться с вами. Впрочем, вам, кажется, так и не сказали об этих грелках?
— Нет, сэр. Впервые слышу о них.
— Это значит, что Пол… Нет, не хочу гадать. Расскажите ему, Энн.
— Ему и так все известно, — презрительно заявила она. — Он ведь у кого-то из них на жалованье.
Манера Вулфа общаться с нежным полом существенно отличается от моей.
— Расскажите мне об этом, — предложил он равнодушно. — Просто чтобы я мог сравнить.
— Ради Бога! — Изумительный подбородочек решительно вздернулся вверх. — Я обкладывала пациента грелками с теплой водой, две грелки на грудную клетку. Воду меняла каждые два часа. Последний раз перед самым уходом, перед тем как миссис Таттл велела мне убираться. В воскресенье вечером ко мне домой приехал Пол Файф — я живу с подружкой в небольшой квартире на Сорок восьмой улице — и рассказал, что, обнаружив утром своего брата мертвым, стащил с него одеяло и увидел две пустые грелки. Он отнес их в ванную. Позже в комнату вошла его сестра, миссис Таттл, и позвала его, чтобы он убедился в том, что сиделка пренебрегла своими обязанностями, о чем она вынуждена будет сообщить доктору. Сама миссис Таттл, по его словам, не меняла воду в грелках, поскольку сочла, что я проделала это перед уходом. — Хрипотца исчезла из голоса мисс Гоэн. Он звучал ясно, твердо, без тени сомнения: — Мистер Файф заявил миссис Таттл, что он сам вылил воду, когда унес грелки в ванную. Он солгал сестре под воздействием порыва, желая уберечь меня от неприятностей, но потом понял, что не должен был делать этого, поскольку пустые грелки могли быть как-то связаны со смертью его брата. Он сказал, что я должна поужинать с ним и в ресторане мы обстоятельно поговорим на эту тему. Мы стояли в дверях квартиры, я не хотела пускать его внутрь. Когда он закончил, я захлопнула дверь у него перед носом. На следующий день, то есть вчера, он трижды звонил мне, а вечером вновь явился, но я не открыла ему. Похоже, он рассказал про грелки брату Дэвиду, и тот немедленно явился к вам.
