На полигоне было холодно, шел мокрый противный дождь. Вдали у горизонта виднелась каланча деревни Крюгерово, слева, за подожженным танком, качали кронами дубы, теряли на ветру пожухшую листву. Настала осень, природы увяданье.
— Ну что, не подведут твои? — Начальство поплотнее запахнулось в плащ-палатку, его негромкий голос сделался зловещим. — Смотри, Сергей Петрович, с огнем играешь. Просрём — завтра же на ковер с результатами по Борзому. Вернемся с победой — я тебе срок по его отстрелу на неделю продлю. Вот так, в таком разрезе.
— Делаем все возможное, товарищ генерал. — Плещеев вдруг вспомнил фильм о геройском кобеле Мухтаре, тяжело вздохнул. — Он постарается.
Настроение у Сергея Петровича было не очень. Мало у него хлопот, так ведь нет, третьего дня пожаловали гости, коллеги из московской «Амбы», и начальство решило показать себя — провести товарищескую встречу по преодолению препятствий, стрельбе из пистолета, боям без правил и собачьим единоборствам. Чтобы и в столице нашей родины знали питерских. И вот — грязища, дождь и первый же проигранный этап. Московский генерал стоял в сторонке, подбоченясь, с самодовольным видом крутил усы, его обезображенное шрамами лицо сияло. Мокрушники из «Амбы» улыбались, курили, пряча сигареты в рукавах, с игривым видом делали эгидовцам «козу»: ща мы вас убодаем!
— С козлами не общаемся. — Те держались с достоинством, на колкости не отвечали, знали, что все равно будет по-нашему.
Перешли ко второму этапу — стрельбе из пистолета. Требовалось поразить застекленную грудную часть ростовых мишеней, поворачивающихся к стрелку своей плоскостью только на восемь секунд. Упражнение было непростым, к тому же осложненным погодными условиями, но Осаф Дубинин без колебаний вышел на огневой рубеж — приземистый, в очках, с виду неказистый и угловатый.
Москвичи оживились, начали переглядываться: ну и Рембо! Дубинин с невозмутимым видом вставил обойму, сунул «Макарова» в кобуру:
— Готов!
— Пшел! Мишени, стоявшие ребром к стрелку, мгновенно повернулись, на месте сердца в них были проделаны круглые, размером с блюдце, застекленные отверстия.
— Ап! — Дубинин выхватил ПМ, сняв с предохранителя, клацнул затвором и, преодолев «рыбкой» метровый заборчик, выстрелил навскидку на лету. Плашмя грохнувшись на землю, он больно ударился, но не дрогнул, держа пистолет за головой, чтобы не остаться без носа, крутанулся на спину и снова спустил курок. Мгновение спустя он перевернулся на живот и послал оставшуюся третью пулю. Грохот выстрела, пороховая вонь, плеск упавшей в лужу гильзы. А главное — хрустальный звон бьющегося стекла. Мишени, повернувшись, тут же «встали на ребро», Осаф Александрович, кряхтя, поднялся, москвичи, сразу поскучнев, удивленно открыли рты: ну, бля!
— Это как же? — Столичный генерал придвинулся к Плещееву, сделал страшные глаза, а тот, хоть и так все было ясно, равнодушно махнул рукой:
— Покажите результат.
Мишени повернули — все стекла были выбиты. Быстро вставили новые, и состязания продолжились. Скоро выяснилось, что личный состав «Эгиды» комплектовался стрелками класса «мастер», творящими чудеса меткости и скорострельности, так что состязаться с ними москвичам было, естественно, не под силу.
— Хорошо гостей встречаете. — Столичный генерал насупился, погрустнел, открыл огромный портсигар, принялся закуривать. — Набрали виртуозов, мать вашу.
Он не знал, что в кустах неподалеку от мишени Плещеев посадил трех спецназовцев с рогатками, вот они точно были настоящими виртуозами.
Наступила очередь боев без правил.
— Водки мне! — Фаульгабер рывком скинул куртку, разорвал тельняшку на груди и принялся разминаться — весом под полтора центнера, саженного роста, с необъятными, густо покрытыми рыжей порослью плечищами. Воздух свистел, земля гудела, гости хмурились, пятясь.
— Водка «Спецназ». — Подошел эгидовец Толя Громов, тоже голый по пояс, весь в замысловатых разводах лагерных татуировок. Он нес приготовленную заранее литровку с водой. — Закусить?
— На хрен. После первой не закусываю. — Кефирыч энергично потряс бутылку, закрутил содержимое винтом и, не отрываясь, вылил в широко разверстую пасть. — Ух ты, хорошо пошла!
