Начпроп, выслушав Бурова, сказал:
— Понимаю, но помочь ничем не могу. Все сокращают, и вам надо.
— А кого? Предложите.
Они по пальцам пересчитали всех сотрудников и сошлись на том, что сокращать действительно некого.
— И все-таки сократить придется.
— Но ведь в ущерб же делу!
— Потерпите. Кончится кампания, найдем вам единицу.
— Обещаете?
— Обещаю.
Значит, можно быть спокойным. Буров знал, что в других управлениях и отделах так и делали — в конце года сокращали штаты, а в начале следующего снова увеличивали. Все это напоминало ему выстрел. Выстрелят из ружья около церкви, стаи галок сорвутся с колокольни, покружатся-покружатся над ней и опять садятся на то же место. Об этом Буров в прошлом году писал министру обороны, доказывая необходимость разумного, а не огульного подхода к решению вопросов совершенствования аппарата. Но письмо до министра так и не дошло, а кто-то из его канцелярии разъяснил, что сокращение проводится в соответствии с решением правительства, как будто Буров и сам не знал этого.
Он уже уходил, когда начпроп сказал:
— Да, тут статью мне давали читать предварительно. На мой взгляд, публиковать ее нецелесообразно. Возможно, все факты верные, но ведь это лучший наш полк. Стоит ли так ставить вопрос? Впрочем, решайте сами, я свое мнение высказал. — Он протянул Бурову статью.
— Хорошо, я еще посмотрю ее, — пообещал редактор. Он не хотел признаваться, что еще не видел статьи. Это, конечно, непорядок, что из редакции отправляют материалы в политуправление, не поставив об этом в известность редактора. «Ведь сколько раз напоминал об этом. Нет, стараются снять ответственность с себя и переложить ее на других», — с досадой подумал он.
Вернувшись в редакцию, он внимательно прочитал статью Савина, и она ему понравилась. Она затрагивала именно те проблемы, которые многие годы не ставились в печати. Автор с болью писал, что мы за количеством общих мероприятий, носящих чаще всего не деловой, а парадный характер, перестали заботиться о их результатах и потеряли способность влиять на настроение и умы воинов. Мы зачастую оказываемся неспособными вызвать их на откровенный разговор, боимся искренности, ибо порой не умеем убеждать, своевременно влиять на формирование личности, на воспитание высоких гражданских чувств. Многие формы воспитательной работы, которые мы считаем зарекомендовавшими себя, сегодня явно устарели. В армию и на флот пришли новые люди, более грамотные и более способные, примитивизм их только отталкивает, настраивает даже против хороших и полезных форм, действительно оправдавших себя.
Буров пригласил Кравчука:
— Что вы думаете об этой статье?
Кравчук замялся. Он догадался, что статья вернулась в редакцию из политуправления, а вот что о ней сказали там, узнать не успел. И сейчас, опасаясь, что его личное мнение может и не совпасть с мнением политуправления, уклонился от прямого ответа.
— Видите ли, Гуляев привез две статьи: эту и секретаря парткома полка майора Коротаева. Я считаю, что статья Коротаева лучше. Капитан 2 ранга Семенов тоже такого мнения.
— Покажите мне статью Коротаева. Если она действительно лучше, то, конечно, сначала надо опубликовать ее.
Кравчук принес статью. Пока Буров читал ее, Кравчук мучительно соображал, как ему выкрутиться в случае, если статья Савина понравится редактору больше. Сейчас поддержка редактора была ему крайне необходима. Сегодня он заходил в отдел кадров политуправления и узнал, что Семенова вызывают в Москву. Возможно, где-то открылась вакансия и Семенов уйдет. «Надо было вчера вместо Гуляева позвать к себе кадровика, может, и удалось бы вытянуть из него подробности да и на всякий случай заручиться поддержкой». Он и сейчас не допускал мысли, что и кадровик может отказаться от его приглашения, как отказался Гуляев, хотя знал, что офицеры кадровых органов даже к друзьям стараются ходить пореже, а чаще приглашают их к себе.
— Так почему же вы считаете, что статья Коротаева лучше?
— В ней все правильно, все подтверждено фактами. И потом: все-таки солиднее, если выступит секретарь парткома. А со статьей Савина хлопот не оберешься. Ведь это же лучший ракетный полк! Если мы его будем критиковать, то на чьем же опыте будем учить?
