- На что ты смотришь? - спросила Линин, и Кевин поспешил отвести взгляд в сторону. - Если на мою грудь, то знай - я ничего не имею против этого.
- Нет. Я смотрел на то, как ты справляешься с ножом и вилкой. У тебя это прекрасно получается.
- Меня этому научила мать, - ответила девушка, отправляя очередной кусочек мяса в рот. - Она всегда хотела, чтобы я ничем не отличалась от знатных дам на светском вечере. Она умерла десять лет назад. Для меня это было тяжелым потрясением. Возможно, если она не умерла столь скоропостижно, я бы не стала развлекать мужчин в борделе.
Кевин тут же вспомнил о своих потерянных близких, выхватив из закоулков памяти то, как Клэр готовила на кухне ужин и всегда пугалась, когда он тихо подходил к ней и целовал в шею. Также ему вспомнились художественные способности Кэтти, которые она преподносила ему почти в каждый вечер после его возвращения с работы.
- Я смотрю, ты не очень голоден.
Кевин вернулся мыслями назад в таверну. Линин пригубила из своего стакана с элем и разрезала оставшийся кусок стэйка на две равные половинки. В тарелке Кевина лежал почти нетронутое мясо, а к элю он даже не прикоснулся. У него не было аппетита, а все потому, что он желал поскорее отправиться дальше в путь и ни о чем другом не мог думать. Несмотря на всю затею - дойти до Океана Надежд, - до конца он в нее все еще не верил. Его встречи с ведьмой, бэнши, мертвецами и душами умерших на Заброшенном Лугу, не являлись неопровержимым доказательством существования Мира Вечности. И даже книга Гринфилда не несла за собой последнего решающего слова. А потому, он хотел скорее убедиться в реальности Океана, который мог исполнить любое желание. Трата времени на сон, еду и разговоры не способствовали укреплению веры в Него.
Может, стоило все рассказать своим товарищам и тогда чувство реальности Четвертого Ближнего Мира укрепилось бы в нем? Без сомнений, он нуждался в поддержке со стороны друзей. С ней, он бы чувствовал себя гораздо увереннее.
Но, Марк и Тиф были сейчас полностью поглощены игрой. Тогда, стоило обо все рассказать Линин.
Но, вместо откровений, Кевин задал вопрос, не имеющий ничего общего с Океаном Надежд:
- Где ты родилась и провела свое детство?
- В Сормине. Своего отца я не помню, так как он ушел от нас с матерью, когда мне было не больше года. Моя мать принадлежала к среднему классу и работала на кухне в замке брата губернатора, а потому она была знакома с манерами поведения знатных особ. Я прожила первые десять лет своей жизни среди элегантных и уверенных в себе мужчинах, а также среди красиво одетых женщин, обладающих утонченным вкусом. Когда хозяева поместья приглашали на званые ужины гостей, я, как и все любопытные маленькие девочки, любила наблюдать за ними из-за слегка приоткрытых дверей и мечтала одеваться и вести светские беседы наравне с ними. Я представляла себя одетой в дорогие щелка, носящей на шее золотые ожерелья, скромно прикрывающейся веером от мужественных взглядов интеллигентных мужчин и искренне смеяться над их тонким юмором.
Я стояла у дверей и пристально наблюдала за всем происходящим. Это походило на волшебство. Мама мне всегда запрещала подгладывать за ними, чтобы случайно не быть замеченной, но я ничего не могла с собой поделать....Когда же она узнавала, что я ее в очередной раз ослушалась, то никогда не ругала, а только нежно поглаживала по голове и с уверенностью твердила, что придет время и я стану одной из них. Стану знатной дамой, чье присутствие скрасит любое светское мероприятие. Я ей верила. Верила каждому сказанному ей слову и с радостью исполняла уроки по этикету, которые она мне преподавала.
Но вера прошла, когда она неожиданно заболела и очень скоро скончалась. Тогда и выяснилось, что я никому в этом мире не нужна. Таким образом, со всеми этими знаниями - умением читать и писать, вести себя за столом и танцевать под разные музыкальные ритмы, - я оказалась на улице.
Спустя четыре года скитаний по разным губерниям и проживания на улице в обществе остальных беспризорников, "мамочка" Тэйсти пригласила меня на работу в свой бордель. Все началось с того, что я с парой моих друзей несколько раз наведывалась к ней. Мы стояли у окон и пристально наблюдали за тем, что происходило на первом этаже хорошо обставленного заведения. Нам было интересно, что это за строение, в котором так любят бывать мужчины. Бывало, что в бордель заходили и женщины, но таковых было очень мало. Нас часто прогоняли, но мы всегда возвращались на следующий вечер, пока один раз меня не поймал один из постоянных клиентов "мамочка" Тэйсти. Моим друзьям-мальчишкам удалось убежать, но я оказалась менее расторопной. Скорее всего, потому что он именно меня и хотел поймать. Мне было всего четырнадцать, и я еще не познала мужчины, хотя часто слышала об отношениях между мужчинами и женщинами, а потому я сильно испугалась, когда он крепко прижал меня к себе и принялся хватать меня за зад. Я до сих пор помню его красное от возбуждения лицо с многочисленными кровеносными сосудами на щеках и носу, которые освещал свет канделябров, пробивающийся сквозь окна борделя. Я кричала и молила его остановиться, но он меня не слушал, а только повалил на пол и придавил меня тяжестью своего тела. Я плакала, а он твердил одно и то же: "Молчи, дорогуша. Поверь, тебе понравиться". Он бы меня изнасиловал тогда, если бы не "мамочка" Тэйсти и ее двое частых клиентов, которая выбежала на мои крики. Мужчины остались на улице и долго били моего обидчика, в то время как "мамочка" Ти взяла меня под руки и отвела в свой будуар. Там она успокоила меня добрыми словами и накормила. Затем она приготовила мне чан с теплой водой, в котором я смогла умыться. Девушки, которые оставались в этот вечер без клиентов, пришли посмотреть на меня и посочувствовать. Одна из них принесла мне платье из своего гардероба. Оно было немного большим для меня, но выглядело гораздо красивее и наряднее того, что было на мне до этого. Рядом с ними я вновь почувствовала себя в кругу семьи - желанной и любимой. И когда хозяйка борделя предложила мне остаться у нее, я даже расплакалась от счастья.
