Лесник снял закипевший чайник с печки, бросил в кипяток горсть заварки, нарезал хлеб и сыр.
— Ешь давай, — сказал он. Настька пересела за стол, Лесник протянул ей банку с маслом, нож. — Намазывай.
И стал разливать чай по алюминиевым кружкам. Девушка осторожно взяла тяжелый сталкеровский нож, покачала на руке. Пожав плечами, зачерпнула подтаявшую массу толстым лезвием и стала развозить ее по щедрым ломтям хлеба. Лесник тем временем кинул в чай три кусочка сахара, которые вытащил из кармана.
— Дальше чего? — спросил он.
— А мне сахар?
— Детям не положено, — хмуро ответил сталкер. Настька надула губы.
— Ну и ладно, — сказала она, отодвигая хлеб и масло. — Сам ешь. Ты злой, ты мне не нравишься.
Она потянула на себя горячую кружку, подула сверху на парящую густо-коричневую жидкость, ложкой зачерпнула немного и, опять подув, с хлюпаньем втянула чай в себя.
— Рассказывай, — повторил Лесник.
— Чего дальше, ничего, — обиженно проронила она. — Все равно в интернате не нравилось мне. Я и решила, раз так, съезжу с ними. Главное, я Борга очень сильно увидеть хочу!
— Значит, коридоры-улицы под землей? — уточнил Лесник, задумчиво жуя. Настька кивнула. — Ну так а Борг этот твой — он кто?
— Да не знаю я! Надоело уже, что вы все спрашиваете? Он невидимый! Он — чья-то душа!
Лесник ничего не сказал. Молча доел бутерброд, вытер пальцы о штаны, единым махом выпил полкружки чаю.
— Кому про эти коридоры и Борга рассказывала?
— Только дяде Валере. — Когда сталкер отвернулся к рюкзаку, Настька тихонько потащила к себе кусочек сахара, лежащий на столе. Лесник заметил это, но ничего не сказал.
— Одни вы были в это время? — Он вытащил из рюкзака карту.
Девушка пожала плечами.
— Ну, мы были одни на заднем сиденье. А спереди водитель сидел и этот, как его… другой, в общем. С автоматом.
Коротко вздохнув, Лесник кивнул и расправил карту.
— Не сильно ты мне помогла, — сказал он, сворачивая ее так, чтобы был виден определенный квадрат. — Что у нас… В центре Могильника вроде ока смерча — вокруг аномальная буря постоянная, из-за этого там опасно, но в центре, где Бобловка стоит, тихо." Только до Бобловки далеко пока. Чтобы попасть к Могильнику, надо пройти здесь. Узкое место, обходить будет долго.
Настька всмотрелась в зеленые пятна, черточки и точки на бумаге.
— Что такое Могильник? — тихо спросила она. Лесник сердито посмотрел на нее.
— Захоронение такое. Как радиоактивные отходы закапывают, так в Могильнике всякую аномальную рухлядь хоронили. Когда-то и технику закапывали, там же и кладбище, где похоронены жертвы второй аварии, ликвидаторы…
Настька поежилась.
— И что? — спросила она.
— А то, что аномальная энергия под землей бродит, как закваска, и наружу выходит гейзерами. Ее там гораздо больше, чем в других местах, поэтому творится такое, чего больше нигде в округе нет. Самое гиблое место Зоны… Девушка завела глаза к потолку, вспоминая.
— Да, там и вправду очень странно было, — согласилась она. — Если из села выйдешь, ну за грибами там или ягодами, то иногда идешь — и вдруг раз, а тебя вверх ногами перевернуло, и ты идешь дальше, только как будто по потолку невидимой комнаты. А еще… — вдруг она выпрямилась и уставилась на сталкера. — Кто-то хочет меня убить из-за того, что я туда иду? Из-за того, что я в детстве с Боргом была знакома? Но кто?
— Вот и мне интересно. — Лесник встал. — Завтра буду думать, что с ним делать, кто бы он ни был. Чую, не отстанет от тебя. Вот свалилась работка на голову… Ладно, спать давай. Надо отдохнуть и дальше скорей двигаться.
Настька, сжав кулаки, упрямо смотрела на него.
— Но я никому ничего плохого не сделала! За что меня хотят убить?!
— Я бы поставил вопрос не «За что?», а «Зачем?», так вернее будет.
-. Тогда зачем? Лесник пожал плечами.
— Из твоего рассказа непонятно. Но как-то это связано с Крепостью и Боргом. Может, через тебя до него хотят добраться? Завтра попробуешь вспомнить еще.
Поникнув, девушка выбралась из-за стола, вяло покопалась в своем рюкзачке, вытащила зубную щетку.
— Где тут туалет? — тусклым голосом спросила она.
— На улице. Тебе туда сейчас нельзя.
