— Ты слышала что-нибудь об оборотнях в этих лесах? — Я внимательно следил за ее реакцией: вдруг мы все же ошиблись и она с ними связана?
Но Амаранта лишь равнодушно пожала плечами, показывая, что этот вопрос мало ее интересует. Она все так же спокойно улыбалась, не сводя с меня глаз. И я решил — черт с ними, с оборотнями!
— Как ты... — начал я неловко. Я не знал, как спросить о том, что меня интересует, не обидев ее, — как ты стала такой? — наконец пробормотал я.
Возможно, это был не самый удачный вопрос, но я совершенно терялся в ее присутствии.
Мне так многое хотелось узнать о ней, о ее жизни до того, как она стала вампиром, да и после тоже. Бессмертные существа, убивающие людей и пьющее их кровь, — вот, в сущности, и все, что было мне известно о вампирах. Гораздо больше я знал о том, как их убивать. До встречи с Эмми я вообще ни разу не говорил с вампиром.
— Разве это важно? — Ее голос был грустным.
Мне тоже стало не по себе. Конечно, это было неважно, хотя бы потому, что ничего уже нельзя изменить; мы оба это прекрасно понимали. Возможно, при других обстоятельствах, я бы мог позволить себе помечтать и даже представить для нас какое-нибудь общее будущее. Но...
— Спасибо, — сказала она, — я не забуду того, что ты сделал для меня. Теперь я вроде как твоя должница. — Она снова улыбнулась.
— Да уж. Иметь в должниках вампира — это что-то.
При слове «вампир» Амаранта вздрогнула, как если бы я ее ударил.
— Пожалуй, я пойду, — сказала она.
Я обидел ее, теперь это стало ясно.
— Нет, постой. Не уходи. Я сказал, не подумав. Прости, я часто несу всякую чушь. У меня, знаешь ли, гораздо лучше получается молчать.
Я очень не хотел, чтобы она уходила. Безусловно, я знал, что рано или поздно это случится, но пока у меня была возможность побыть с ней. Стоило ли ее упускать? Она посмотрела мимо меня на дорогу, ведущую к дому.
— Дело не в тебе. Хотя ты бываешь бестактен, — она послала мне озорную улыбку, но уже через секунду ее лицо снова стало грустным. — Твой отец скоро будет здесь, я слышу шум их машины.
Лично я ничего не слышал, но я не был вампиром с почти идеальным слухом. Откуда она знала, что Виктор — мой отец? Интересный вопрос, но не самый важный в данный момент. Сейчас меня больше всего волновало, увижу ли я ее снова. Но я также понимал, что оставаться здесь ей было опасно. Виктор и Глеб вряд ли успокоятся, пока ее не поймают. Безопасность Эмми была важнее моего душевного спокойствия.
— Тогда тебе лучше уйти. Уезжай как можно дальше от этих мест.
Я говорил это, а сам уже чувствовал, как мое сердце разрывается на части от предстоящей разлуки. Что эта девушка значит для меня? Когда мне вдруг стала невыносима мысль о жизни без нее? Все случилось слишком быстро, я не успевал осмысливать происходящих во мне перемен.
— Кто бы мог подумать, — пробормотала она, видимо, говоря сама с собой.
Ее глаза стали еще темнее. Летняя гроза, вот на что они были похожи сейчас.
— Больше не спасай вампиров, это может плохо для тебя кончиться, — она ухмыльнулась своим мыслям и, резко повернувшись, скрылась в лесу. В ту же минуту я услышал шум мотора.
Все вдруг потеряло для меня смысл. Я знал, меня ждут крупные неприятности. Может, мне повезет, и отец в гневе пристрелит меня. Эта мысль показалась мне заманчивой. Все лучше, чем просто существовать, зная, что покой теперь потерян навсегда. Эх, надо было ехать на Черное море.
6
ОБВИНЕНИЯ
Я медленно брел прочь от леса, не думая ни о чем конкретном. Я видел, как подъехала машина отца, и Глеб скрылся внутри дома. Я вдруг вспомнил, что не закрыл дверь в подвал. Она так и осталась открытой с ключом в замочной скважине. Должно быть, Глеб это уже увидел, равнодушно подумал я.
Я шел, опустив голову, засунув руки в карманы джинсов и глядя себе под ноги, поэтому не заметил отца, вышедшего из сарая, как раз когда я проходил мимо.
— Влад, — позвал он меня тихо и как-то неуверенно.
Я настолько отключился от остального мира, что даже вздрогнул, когда он меня окликнул.
Отец выглядел не очень. Он внимательно оглядел меня с ног до головы, как будто искал признаки какай-то болезни. В его глазах я увидел тревогу и еще, пожалуй, сочувствие. Он жалел меня, словно бы знал, как мне сейчас было больно.
