Вторым фактором, поддерживающим мое нежелание переодеваться в раздевалке с остальными учениками, было огромное количество шрамов, покрывающих тело. Тех самых шрамов, оставленных демоническим оружием и невероятно трудно заживающих, несмотря на использование самых дорогих и современных лечебных зелий. А я, помнится, грешил на Феофана, что он для своеобразного урока сознательно давал мне низкокачественные зелья, не заживляющие шрамы до конца. Но нет, через месяц шрамы почти пропадали, а, по словам Марыси, при систематическом употреблении снадобий от шрамов через полгода не должно было остаться и следа. Но у меня этого времени не было, и приходилось скрытничать. Я не питал иллюзий, что мне удастся долго скрывать шрамы в школьном коллективе, полном любопытных детей, но надежда все же была.
Вернувшись из душа, обнаружил пустую раздевалку.
Интересно, что они теперь понапридумывают?
После обеда я понял, что информация о моих шрамах стала достоянием общественности, это было ясно по тому, сколько учеников провожали меня настороженными взглядами.
«А мальчики, оказывается, еще те сплетники, – удивленно подумал я. – Обо мне уже знает не меньше половины школы, почти все младшие классы».
Из услышанных вскользь разговоров я понял, что про шрамы школьники знают и почему-то думают, что у меня нет денег на нормальные зелья. Ну или что родственники держат меня в ежовых рукавицах и, часто избивая, не позволяют залечивать шрамы.
«Что-то мне не нравится такой поворот ситуации, он выставляет меня слабаком», – нахмурился я.
В одном из коридоров школы меня нашел несколько взволнованный Годимир.
– Это правда? – спросил он, подходя ближе.
– Смотря о чем ты спрашиваешь, – несколько понизив голос, ответил я.
– Ну… – мальчишка засмущался, отвел взгляд в сторону, после чего все же собрался с мыслями и посмотрел мне в глаза, – что, у тебя нет денег на нормальные зелья?
– Я похож на того человека, у которого нет денег? – приподняв бровь, иронично спросил друга.
Мальчишка задумался, окинул меня внимательным взглядом и отрицательно помотал головой, после чего уточнил:
– А шрамы?
– Шрамы есть, – кивнул я. – Но ты наверняка знаешь, что существует оружие, раны от которого рассасываются долго.
Годимир некоторое время помолчал, а потом облегченно выдохнул:
– Я, признаться, сразу так и подумал, но слухи настолько убедительны, что я решил проверить, вдруг тебе и вправду нужна помощь.
– Спасибо, – искренне сказал я. – Ты настоящий друг.
– Да что там, – немного смутился мальчишка и добавил: – Но ты же мне расскажешь, откуда у тебя шрамы?
– Тут нет никакого секрета, – тихо сказал в ответ. – Просто довольно часто хожу в пустошь.
– Ты что, свободный охотник?! – удивился Годимир.
– Я не принят в лигу, – отрицательно покачал головой. – Но частенько бываю в пустоши с наставником.
– Круто! Я тоже хочу, – восхитился он и тут же со смехом добавил: – Кстати, от пары людей успел услышать, что ты был в плену у демонов и тебя пытали.
– Всего-то? – уточнил я. – Какая-то скудная у них фантазия. Хотя бы добавили, что я попал в плен, пытаясь спасти любимую девушку. И что она погибла на моих глазах, после чего я, одержимый местью, поклялся отомстить всем демонам Горбовичской пустоши.
– Ха-ха! – улыбнулся мальчишка. – Отомстить… Герой-любовник!
В это время в соседнем классе настороженно замерли две девочки в школьной форме. Они старались не мешать подруге, которая, приложив ухо к замочной скважине, вслушивалась в разговор.
– Ушли, – сказала девочка, разгибаясь. Ее глаза ясно говорили о том, что ей удалось узнать что-то очень важное.
– Ну что там?! – горя от нетерпения, спросили подружки.
– Вы не поверите!
– Ну! – в унисон произнесли школьницы.
– Он сказал, что ходит в пустошь и мстит демонам за смерть любимой!
– Не может быть! – хором воскликнули главные сплетницы пятого «Б».
– Так вот почему он такой нелюдимый! – мечтательным голоском произнесла через некоторое время одна из девочек. – Он не может ее забыть!
– И холод в его голосе тоже из-за этого, – закивала вторая. – Его сердце разбито, в нем нет тепла.
– Вам не кажется, что это даже звучит как бред? – вмешалась в разговор четвертая девочка, староста класса. – Ему десять лет! Какая любовь?!
