– Взаимно! Мне казалось, ты говорил, что с первых дней сентября сразу пойдешь в школу, – ответил я и уточнил: – Что случилось? Или это секрет?
Мальчишка на некоторое время задумался, а затем, тщательно подбирая слова, произнес:
– Дела семейные, ничего интересного.
Я понятливо кивнул. Тут слишком много лишних ушей, да и сам он не уверен, можно ли рассказать мне хоть что-то.
– Прогуляемся? – предложил я. Мне не нравилось, что наш разговор слушают несколько не участвующих в нем людей.
Но Годимир решил иначе. Он повернулся к одноклассникам, потом посмотрел на меня и спросил:
– Вы знакомы?
– Заочно, – подтвердил я, уберегая напрягшихся мальчишек от ответа и надеясь все же замириться с ними, а не продолжать эскалацию небольшого конфликта. Подобная враждебность в школе часто приводит к излишнему вниманию, а мне бы этого совершенно не хотелось.
Годимир представил нас друг другу, после чего я спросил:
– Так, значит, ты теперь учишься в пятом «А»?
– Да, – кивнул он. – Меня давно туда зачислили, только вот на учебу я пришел сегодня. А ты в каком?
– В пятом «Б», – усмехнулся я. Ведь нас распределили в конфликтующие классы.
– Плохо, – расстроился мальчишка и задумчиво добавил: – Может, мне попросить, чтобы меня перевели к вам?
Я посмотрел, как напряглись мальчишки, и мысленно улыбнулся.
«Почему-то они очень не хотят, чтобы Годимир перевелся из их класса, и как-то много внимания уделяют новичку».
– Хотя… – он перевел взгляд на меня, – может, попросить отца, чтобы тебя перевели в мой класс?
Я посмотрел на злющих ребят из враждебного класса и решительно отказался. Потому что, как я уже знал, в «А» классы старались отбирать детей из боярских родов, простолюдинов там почти не было. Именно в этом и крылась суть основного конфликта между учениками. Одни с малых лет относили себя к боярской элите, которая вправе считать себя выше других, в том числе и других детей из других классов. Вторые же, напротив, считали себя достойными «А» класса и не соглашались с тем, что «Б» класс чем-то хуже. Конкуренция шла по всем фронтам, начиная с учебного и заканчивая спортивным. И, как мне было известно, пока мой класс шел впереди.
Я не почувствовал, что конфликт серьезен, так как показал себя добросовестным учеником и приносил хорошие отметки. Именно поэтому меня не трогали одноклассники. А вот одного из новичков, не желающего нормально учиться, староста каким-то образом приструнила, после чего он перестал получать одни тройки.
В новом коллективе я, можно сказать, ужился, поэтому желанием переходить в другой класс совершенно не горел. Это сулило некоторые сложности, предвещало пустую трату времени в бессмысленных конфликтах с двумя классами сразу.
– Но почему ты не хочешь? – удивился Годимир.
– Не хочу, чтобы ты обращался к отцу с такой просьбой, – сказал я, усмехнувшись. – Ты, как я понял, и так в школе на птичьих правах, поэтому не надо надоедать отцу с этим. Можем нормально общаться на переменах, ведь на уроках необходимо учиться.
– Действительно, – задумавшись, произнес Годимир.
– Скоро перемена заканчивается, – сказал один из мальчишек моему знакомому. – Надо идти на следующий урок.
– Быстро она закончилась, – расстроился Годимир, посмотрев на часы, и обратился ко мне: – У вас сегодня тоже пять уроков?
– Шесть.
– Плохо, думал встретиться и пообщаться, но меня к тому времени должны забрать.
– Да не бери в голову, – посоветовал я. – Давай пообщаемся завтра после обеда, на этом же месте?
– Отлично, – обрадовался он. – Договорились!
Возвращаясь после перемены в аудиторию, я столкнулся с одной из одноклассниц. Точнее сказать, это она на меня налетела и преградила путь.
«Руслана», – вспомнилось ее имя.
– Чем обязан? – холодно спросил, поняв, что высокомерная девчонка, не обмолвившаяся со мной ранее ни единым словом, не собирается отходить в сторону.
– Ты знаешь Годимира Огнеяра или мне показалось? – прямо спросила она.
«Ничего себе заявочка! – удивился я. – Мне думалось, тут не принято выведывать такие вещи. Или она меня вообще ни во что не ставит, раз спрашивает о подобном?»
Последняя мысль немного разозлила, но я всего лишь холодно ответил:
