— Что я матери Семена скажу?! — кричала она, хлопая себя по бокам. — Как я людям в глаза глядеть буду?!
Потом Оксана увидела, как две старые подруги сидят на кухне и запивают общее горе самогоночкой, наперебой ругая непутевых детей и сетуя о том, что придется смириться с их бестолковым выбором. А потом они решили, что если не получилось поженить детей, то, может, внуками Бог даст породниться. На том они и чокнулись последней рюмкой.
* * *
Ксенька стояла босиком на теплой траве спиной к уходящему солнцу и глядела на деревню, в которой ей придется остаться навсегда. Семен предложил выйти за него замуж, да и мать его смирилась и уже начала называть Ксеньку дочкой. Вот только сама Ксенька была не в восторге от такой перспективы. Чем ближе дело шло к свадьбе, тем сильнее щемила сердце необъяснимая тоска.
Она вошла в дом и села напротив бабушки:
— Ну, и что говорят твои руны?
— Ничего не могу понять, — покачала головой старуха. — Все меняется по пять раз на дню. Никаких четких путей не вижу. Сама-то что решила?
Ксенька вздохнула:
— Что-то тяжело мне, бабуль. Как представлю, что жить с его матерью… Горшки, пеленки, корова… Останется ли время у меня на науку твою?
— Вряд ли! Они тебе быстро мысли в клочья изорвут да волюшку вытопчут. И ребенка твоего с младенчества изурочат. Да не от злого умысла… просто по-другому они не умеют.
— Так что ж делать?
— А что делать? Выбирай: или замужество, или ведовство.
Ксенька задумалась.
— Вот если бы можно было его с нами забрать. А? — Она с надеждой поглядела на бабушку.
— А о нем ты подумала? — усмехнулась старуха. — Сможет ли он жить в нашем мире?
— А если по Ведам, то как в этом случае правильно? — спросила Ксенька.
— По Ведам? — ведьма вздохнула. — А ты вспомни ящерицу. Видела, как она хвост откидывает?
— Конечно.
— Так вот у ящерицы новый хвост отрастет, а у хвоста новая ящерица не вырастет.
— Это мне ведомо, — засмеялась Ксенька.
— А ведомо ли тебе, что ящерице больно, когда хвост отрывается?
— Догадываюсь.
— А хвосту не больно, когда ящерица его отпускает.
Ксенька опять засмеялась.
— Так вот, девочка моя, — продолжила старуха серьезно. — Человек — это та же ящерица. Иногда, чтобы душу спасти, приходится хвост откидывать. А хвост — это что?
— Что?
— Помнишь, я тебе про матрешек рассказывала?
— Помню. — Ксенька начала перечислять, загибая пальцы. — Тело, удовольствие, гордость, семья, дело, образ жизни и Бог.
— Верно. Так вот, хвост «ящерицы» можно так же разложить, только по убывающей. У самого основания — образ жизни, дальше — дело, потом семья… ну и так далее.
— То есть самый кончик хвоста — это удовольствие?
— Именно так. Голова ящерицы — Бог, а тельце с лапками — это наше тело. Вот и гляди сама, в каком месте тебе лучше хвост отпустить.
— То есть, выбирая между наукой и любовью… надо выбирать… науку?
— Что ты такое говоришь?! — нахмурилась ведьма. — Любовь она с тобой будет. С хвостом ты только Семена да семейку его оставишь.
— Оставить Семена?! — прошептала Ксенька. — Но ведь он тогда умрет!
— Ты не путай! У его «ящерки» своя голова есть. Найдет себе другую жену и жить будет.
— Другую?! — проскулила Ксенька, заливаясь слезами.
— Я же говорю: больно хвост отпускать, — вздохнула старуха.
Успокоившись, Ксенька несколько минут посидела в тяжелом раздумье, а потом спросила:
— А если я с ним останусь и все-таки буду продолжать учиться?
— Не выйдет!
— Но почему?! — возмутилась Ксенька. — Неужто меня к бабушке в гости отпускать не будут?
— Не в этом дело. Их образ жизни таков, что следуя ему, ты потеряешь свою силу. Их питание, их религия… Ты должна будешь ходить на исповедь.
— Ну и что? — усмехнулась Ксенька. — Не буду рассказывать попу про нашу науку, и все.
— Это уже будет ложь. А разве ты не знаешь, что ложь ослабляет? Нет, внученька! Оставшись с ними, ты должна будешь принять их образ жизни.
— Нет! — прошептала девушка. — Я так жить не хочу! Я люблю Семена, но не настолько. Я расскажу ему все как есть. И про общину нашу, и про науку ведовскую, и про ребенка. А дальше пусть сам решает, с нами пойдет или в своем мире останется.
Напоследок Оксана пришла к порогу церкви, где стояла корзина с младенцем. На паперти сидел преподобный Серафим и, улыбаясь, играл с малышкой, которая агукала, и пыталась поймать ручкой травинку. Оксана присела рядом и спросила:
