— Кто это?
— Это я. Не утруждайте себя, лежите. — Зе Мария, однако, не смог сдержать любопытства: — Я был здесь несколько часов назад. Вы не открыли дверь, хотя мне показалось, что я видел вас…
Тот оставался безучастным.
— Может быть. Сейчас я вспоминаю, что добрую часть дня я размышлял. — В этот момент он поднялся с тюфяка и, заметив, что неодет, накрылся простыней. Вы вспоминаете, что я говорил вам о полицейском романе? Так вот, кажется, я нашел хорошую историю, происшедшую здесь с «моими людьми».
— Вы перестали интересоваться… другим? — спросил Зе Мария, внезапно почувствовав беспокойное, тревожное чувство.
Нобрега впервые пылко возразил:
— Ничего подобного! Дело в том, что я размышлял о необходимости реабилитировать некоторые так называемые малые формы литературы и искусства. Полицейский роман, например, дает нам весьма полезные уроки. Он позволяет увидеть процесс. А ведь без процесса нет результата. Именно результат, если мы не видим процесса, не получает всей своей значимости. Вдумайтесь: весьма полезный урок, и, чтобы раскрыть все его секреты, нет ничего лучше, чем испытать его.
Зе Мария не знал, что сказать. Он чувствовал себя сбитым с толку и стесненным. Убеждающим тоном он прервал Нобрегу:
— Я пришел, чтобы пригласить вас поужинать со мной.
— Не знаю, смогу ли. Я слишком много съел в обед.
— Составьте мне компанию.
— Ну, в таком случае с удовольствием принимаю ваше приглашение.
После обеда, распрощавшись со скульптором, Зе Мария, зная, что Сеабра имел связи в одной из газет, направился к нему, чтобы он посодействовал срочно устроить там Карлоса Нобрегу, так как в противном случае тот погибнет от голода.
— Но мы можем объединиться и давать ему сообща каждый месяц какую-нибудь сумму.
— Ты не знаешь, что такое достоинство, что такое гордость для тех, кто испытал на себе бедность и голод. Оставь эти подаяния и скажи в редакции, что он рисует и пишет. Даже полицейские романы!
Остальные студенты не придали большого значения отсутствию скульптора, хотя на этот раз оно было более продолжительным, чем обычно. Их внимание было приковано к выходу в свет нового литературного журнала. Название журнала «Рампа», по мнению Сеабры, было недостаточно боевым и вызвало споры, длившиеся два вечера; теперь же, когда в типографии уже набирали первые поэмы и очерк одного студента из Лиссабона, определявший основные направления нового литературного течения, все собирались в свободное время возле типографских рабочих, наблюдая с беспокойством и торжественностью за чудесным рождением журнала. Их опьянял запах краски и свинца. Нужно еще было решить много вопросов. Например, должен ли сотрудничать в журнале поэт Аугусто Гарсия? Была ли его поэзия современной и, следовательно, соответствовала она или нет интересам молодого поколения? Жулио отвечал утвердительно:
— В поэзии Гарсии больше жизни, оптимизма и свежести, чем у всех вас, вместе взятых. Этот человек несет на своем горбу тяжесть лет, однако в его жилах кипит кровь. Читайте его! Учитесь у него!
И Жулио бросил на стол последние оды поэта, полные солнца и жизни. Это было не совсем то, чего все ожидали, и Сеабра хотел было уже возразить, что одно дело говорить о земле, о плодородии, о капусте в языческих и чувственных поэмах, переполненных радостью жизни, и совсем другое — открывать во всем этом чувство общности. Но Сеабра промолчал. Жулио был нежелательным противником в споре. И поэт был принят.
Напротив, предполагаемое сотрудничество Карлоса Нобреги в качестве иллюстратора было сразу же отвергнуто. Он не был человеком их поколения. Только Зе Мария, хотя и без особого пыла, все же защищал его кандидатуру.
— Мы должны быть последовательными и твердыми, — рассудительно сказал Жулио, покончив с сомнениями, которые еще могли остаться. — Наш журнал не может быть ноевым ковчегом.
Сеабра не успевал закончить в срок главу своего романа. Он не мог вспомнить, куда положил последний, тщательно отредактированный вариант текста, и опасался, что не сможет принять участия в первом номере журнала. Его очерк об Антеро тоже не был доведен до конца из-за недостатка биографических данных, которые он считал «абсолютно необходимыми». Но его имя, во всяком случае, фигурировало в списке руководителей журнала, тем более что именно он и Луис Мануэл финансировали это предприятие.
