– Ну, может так оно и есть.
– Ваше величество? – не понял писец.
Марин покачал головой.
– Где мой сын?
– Покои принца неподалеку отсюда; не последуете ли за мной…
Они проходили через залы с гобеленами во всю стену, мимо настенных росписей и фресок, пестрящих цветами, как летний луг. Вокруг сновали служащие и придворные, а иногда и знатные особы, безмолвно кивая в знак приветствия. Они миновали стену, часть которой состояла из сплошного куска стекла, и на один захватывающий миг гости увидели залив Пустельги, лежащие за ним земли и огромную, раскинувшуюся на переднем плане Кендру, вписанную в пейзаж, словно картина в раму.
Наконец служащий замедлил шаг возле галереи, пересекавшей их путь под прямым углом, свернул налево и остановился перед большой двустворчатой дверью. Постучавшись, он открыл створки и посторонился, давая войти Марину и его свите.
Сендарус, окруженный слугами, помогавшими ему одеться, выглядел, словно фруктовое дерево, атакованное стаей птиц. Принц стоял спиной к двери. А в другом конце залы, неотрывно глядя в окно, стоял Оркид.
– Кто там? – не оборачиваясь, спросил Сендарус.
Никто из слуг не узнал Марина, но все догадались, кем он должен быть, и отошли от принца, чтоб тот сам мог обернуться и посмотреть. При виде отца лицо его расплылось в широкой улыбке, но Марин приложил палец к губам – и озадаченный Сендарус ничего не сказал. Марин подошел к Оркиду и, встав у него за спиной, посмотрел через его плечо туда же, куда и он. Вдали виднелись самые высокие горы в Амане, нечеткие и темные на фоне горизонта.
– Скучаешь по дому? – спросил Марин.
Оркид кивнул.
– Все больше и больше. – Он нахмурился. Голос походил на голос Сендаруса, но был более глухим, более низким. Канцлер оглянулся через плечо и увидел Марина. Челюсть у него так и отвисла.
– Ну здравствуй, брат, – сказал Марин и раскрыл объятия.
Оркид вскрикнул от радости и обнял брата, колотя его по спине.
– Владыка Горы! – воскликнул он. – Владыка Горы! Я знал, что ты сумеешь!
Марин столь же горячо обнял его. Они отстранились, но по-прежнему держали друг друга за руки.
– Наш корабль причалил меньше часа назад. Шторм задержал нас за четыре дня пути до Кендры.
– Я уж думал, мы утонем, – добавил голос из свиты Марина.
– Амемун! – дружно воскликнули Сендарус и Оркид.
Старый аманит поклонился им.
– Во плоти, и не благодаря морским богам.
– Амемун преувеличивает, – возразил Марин. – Через день шторм закончился.
– Через два дня, – огрызнулся Амемун. – И я ничуть не преувеличиваю.
Братья все еще держались за руки, словно боялись, что если разожмут их, то не увидятся друг с другом еще двадцать лет. Сендарус подошел к ним и положил руку отцу на плечо.
– Ну, теперь ты здесь, целый и невредимый.
– Даже морские боги не помешали бы мне явиться на твою свадьбу, – ответил ему Марин. Оркид отпустил его, чтоб король мог обнять сына. – Так какая же она?
– Арива?
– Да кто же еще, мой мальчик! Амемун в своих донесениях расписывал мне ее в самых восторженных выражениях. Я им, конечно же, не верю.
– Она замечательная, отец. Это самая прекрасная женщина на Тиире. Самая…
– Довольно! – воскликнул Марин, подымая руку. – Теперь и ты говоришь, словно Амемун, а одного такого достаточно, спасибо.
– Вот и все уважение, которого я добился у твоего отца после десятилетий верной службы, – пожаловался принцу Амемун.
– Амемун и Сендарус говорят об Ариве чистую правду, – сказал Оркид. – Она исключительная особа.
– Вот тебе я верю. – Марин кивнул. – Ты смотришь на все настолько мрачно и равнодушно, что если уж ты говоришь об исключительности этой кендрийской королевы, то она, должно быть, и впрямь единственная в своем роде.
– Ты сам увидишь ее на свадьбе сегодня вечером, – заверил его Сендарус.
Марин кивнул.
– Это будет великой кульминацией.
– Кульминацией? – Сендарус вопросительно посмотрел на отца.
– Любви между тобой и Аривой, – быстро сказал Оркид.
Марин кашлянул в кулак.
– Да.
– Где мы разместимся? – спросил Амемун, чтобы сменить тему.
– Да прямо здесь! – весело ответил Сендарус. – В конце концов, после свадьбы мне эти покои будут уже не нужны. Что вы думаете о дворце?
