– Ты назовешь ее Ашарной?
Лицо Аривы отчасти утратило печаль.
– А как же еще я могла бы назвать дочь?
– Ну не знаю. – Он вдруг усмехнулся. – Олио было бы неплохим именем.
Арива казалась потрясенной.
– Это только запутало бы бедную малышку. Иметь дядю с таким же именем, как у нее. Что она подумает?
– Ну конечно же, что ее дяде крайне повезло быть названным в ее честь.
– Это правда, – рассмеялась Арива. – Если она будет в чем-то похожей на меня, то думаю, такая уверенность не удивила бы тебя.
Олио внезапно поцеловал ее в щеку.
– В тебе меня все удивляет, сестрица. – Он на короткий миг взял ее за руку. – Ты спустишься?
– Нет. Предпочитаю смотреть отсюда. Но тебе спуститься следует. Им нужно, чтобы с ними пообщался кто-то из Розетемов.
– Думаю, они предпочли бы тебя.
Арива покачала головой.
– Ты совершенно неправ, братик. МЕНЯ они предпочли бы видеть здесь, наверху. Таким образом, все на своих местах, и они знают, что с их миром все в порядке.
Оркид подождал, пока новый примас не закончил принимать от всех поздравления, а затем догнал его, когда тот возвращался к западному крылу снять с себя церемониальное облачение и переодеться.
– Равновесие сил снова меняется, – сказал Оркид.
Поул безо всякого выражения посмотрел на него.
– Это самое интересное приветствие, какое мне доводилось слышать за довольно долгое время.
– Теперь, когда отошел примас Нортем – да позаботится бог о его душе…
– Да позаботится бог о его душе, – повторил за ним Поул.
– …То, чувствую, Королевский Совет станет с большим сочувствием прислушиваться не к королеве, а к Двадцати Домам и некоторым торговым кругам в городе.
– Только не с моей стороны, канцлер.
– Я всегда считал, что вы на стороне королевы. Именно потому я ранее и говорил с вами для установления особой связи между нами.
– За что я вам благодарен. К сожалению, последние события не позволили нам воспользоваться этим для общего блага.
– Обстоятельства могут измениться. Но ВЫ по-прежнему заинтересованы в поддержании особых отношений с моей канцелярией?
– Безусловно, канцлер. Вы считаете, что это окажется важным в ближайшем будущем?
– Трудно сказать, ваша милость. – Оркид произнес этот титул с чем-то похожим на почтение, что не осталось незамеченным Поупом. – Состояние войны искажает обычную картину. В данное время все мы на одной стороне, но кто знает, что произойдет, когда война закончится?
– Наверняка ведь это зависит от того, победим мы или нет?
– О, победить-то мы победим, – заверил его Оркид. – Может, не завтра, и не на следующей неделе, но Хаксус неизбежно поплатится за свои прегрешения.
Поул остановился и посмотрел на Оркида.
– «Прегрешения», канцлер? Интересный выбор слова. Вы считаете, что греховность или безгрешность чего-либо определяется происхождением совершившего? К примеру, Салокан грешен, потому что он из Хаксуса и вторгается в Гренду-Лир?
– То, что нравственно в одной стране – если это ИСТИННО нравственно, – наверняка ведь должно быть нравственным и в другой стране? – возразил канцлер.
– Именно об этом я и говорю. – Поул снова двинулся к своему крылу дворца. – Мне бы не хотелось думать, что мы опустились до такого уровня, что считаем, будто грех – это когда кто-то делает нечто, нам не нравящееся, безотносительно к намерениям или методам.
– Вы оправдываете вторжение Салокана? – спросил Оркид, даже не пытаясь скрыть удивления в голосе.
– Ни в коем случае. Речь всего лишь о терминологии. Но давайте на миг забудем о «грехе». Вы считаете, что мы выиграем войну?
– Да, и более того, считаю, что как только это произойдет, мы увидим, как Королевский Совет расколется на две фракции – ту, которая поддерживает ее величество, и ту, которая поддерживает Двадцать Домов и определенные денежные круги, которые выгадают от ослабления монархии, особенно если Хаксус будет захвачен и появятся готовые для использования новые земли и новые возможности.
– Традиция МОЕГО дома – поддерживать монарха во всем, что он – или, в нашем случае, она – делает.
– Традиция, которую вы намерены продолжать.
– Несомненно.
– Рад это слышать, так как, видите ли, есть-таки способ обеспечить восстановление равновесия в Совете.
