Коридор вывел ее на площадку, с которой симметричными полукругами спускались лестницы. Голоса звучали из-за центральной полуоткрытой двери.
— При всем уважении, Лариса Павловна, — говорила девица Царт, — хотелось бы лично увидеть доказательства.
— Да что тебе еще надо, полоумная? — Этот голос Геле не был знаком, довольно низкий и раскатистый, он, казалось не помещался на втором этаже, полукружиями лестниц стекая на первый. — Ну хорошо, если тебе так угодно, попросим госпожу Неелову нам это доказательство продемонстрировать.
— Вот еще! Не желаю перед всякими финтифлюшками разоблачаться! Пусть сперва они свои метки покажут!
— И нисколько не трудно!
Попович осторожно заглянула в щель. За нею обнаружилась круглая зала с хрустальной люстрой под потолком, мебель, накрытая полотняными чехлами. В одном из расчехленных кресел сидела корпулентная брюнетка лет сорока на вид, у ее плеча стояла девица Фюллиг, а девица Царт неподалеку скатывала с ноги плотный чулок, нянька ждала, скрестив на груди руки. Шубы на ней уже не было, с валенок натекла на пол лужа.
— Гляди! — Марта ткнула пальцем себе под коленку. — Съела?
Неелова кивнула высокомерно, повела подбородком на другую горничную:
— Теперь ты.
Толстушка приблизилась, закатала рукав платья.
— Мелочь вы пузатая, — вздохнула нянька и принялась расстегивать платье.
До Гели донесся сочувственный шепот горничных.
Платье осело на пол серым сугробом, поверх которого упал тонкий белый лен сорочки. Нянька стояла к двери спиной, поэтому алую извивистую ведьмину метку сначала лицезрела сыскарка, а после — Геля успела отшатнуться от щели, знак продемонстрировали прочим.
В зале воцарилась почтительная тишина. Когда Попович вернулась к подглядыванию, Маняша уже стягивала на груди ворот сорочки.
— А вам, барыня, есть что показать?
— Есть! — хохотнула брюнетка и хлопнула пухлой ладонью по колену. — Только не девицам либо бабам. Не обделила природа прелестями обильными.
Отсмеявшись, она продолжила:
— Меток на мне нет, потому что ни разу не ведьма. Да ты присаживайся, в ногах правды нет. Все расскажу, все обскажу… Девицы-красавицы, чехлы-то с кресел поснимайте, гости у вас нынче, а вскорости еще пожалуют.
Странное ощущение, будто голень ее царапают острые когти, посетило Попович, когда в зале шуршали полотна и двигалась мебель. Опустив глаза, Геля встретила жалобный взгляд Бубусика.
— Ав-р.
— Тсс, — попросила девушка, присев на корточки. — Не шуми, ты меня выдашь.
— Ав-р-р?
Собачечка вскарабкался ей на колени, ткнулся мокрым носом в подбородок, заерзал, пробираясь за пазуху.
Пирожки! Стараясь не шуршать пакетом, Геля поставила на пол Бубусика и положила перед ним горку стылого теста:
— Угощайся, только не шуми и не чавкай.
Собачечка вздохнул тихонько, выражая безмерное свое счастье, и приступил к трапезе.
Сыскарка приникла к щели. Марты сидели рядышком и держались за руки. Маняша расположилась в кресле вполоборота к Ларисе Павловне. Говорила последняя:
— Я чего тебя вызвала, именно для этого, Серафиме твоей блаженной помочь.
— Читать обучена, — фыркнула нянька. — Ты, барыня, именно так в послании своем надушенном написала: «Хозяйка твоя Абызова в смертельной опасности, не придешь, беда будет». Так что ты за птица сама?
— Неравнодушная подданная.
— А «ОБС», которым ты подписалась, что за зверь?
— Аббревиатура!
Маняша ответила в рифму и неприлично. Супротив ожиданиям, толстуха рассмеялась:
— Велик наш народ, и соленую шутку может ввернуть, и с супостатом поквитаться. «ОБС», остроумная ты моя, это «Общества Берендийского саморазвития», почетным и бессменным председателем которого я, Лариса Шароклякина, являюсь. Целью своею мы процветание империи видим.
Бубусик вздохнул, приступая ко второму пирожку.
— Мы, женщины государства Берендийского, не только носы сопливых отпрысков вытирать способны… — продолжала председатель.
Из дальнейшей ознакомительной речи следовало, что организация сия дамская разветвлена и неоднородна и что лучшие представительницы всех слоев общества в ней состоят.
Попович подумала, что похожие фразы слышала она на заседании столичного клуба суфражисток, и прониклась к Шароклякиной уважением. Нянька же, картинно зевнув, спросила:
