Эко умолкает, и мы сидим бок о бок, глядя на бесконечный Млечный Путь, отраженный в чернильной бухте. На миг мне кажется, будто звезды закрутились в водовороте и сложились в призрачный лик. Я вижу старика, который глядит мне прямо в глаза. Он похож на чародея Мерлина — длинные седые волосы и косматая борода. И кого-то мне напоминает. Но это не страшно. Скорее успокаивает.
Это мое лицо. Он очень похож на меня. Но такой печальный. Безумно усталый. Скорбный. Как будто десятки лет нес на своих плечах бремя всех страданий мира.
Он глядит прямо на меня. Внутрь меня. Сквозь меня.
Неужели это мой отец? Мой настоящий отец?
Не может быть!
Лицо исчезает, и я опять сижу и смотрю на отражение звезд, и почему-то теперь я понимаю, что произошло.
— Мы в этом виноваты? — тихо спрашиваю я. — Вот почему ты сказала, что мы отвратительное племя. Мы погубили природу?
— Везде, — кивает Эко. — Навсегда.
— Отходы? — догадываюсь я. — Озоновые дыры?
— Конечно. Загрязнение окружающей среды. Разрушение озонового слоя. И еще сотня больших и малых грехов против экологии — просто они подействовали вместе. Охотились — и опустошили джунгли. Ловили рыбу — опустошили реки, озера, а потом и океанские глубины. Вырубили тропические леса. Разрушили коралловые рифы. Оголили границы пустынь. Изменили климат. Манипулировали генетикой животных и растений. Наносили природе сокрушительные удары. Один за другим. Каждый сводил на нет миллионы лет эволюции и развития. А знаешь, почему мы это делали?
— Нет, — тихо признаюсь я. — Почему?
— Потому что мы люди, — объясняет мне Эко, и в ее голосе звучит презрение и отвращение к самой себе. — Вот почему. Люди всегда так делают. Этим мы отличаемся от остальных животных. Мы мыслим. Мы творим. Мы пытаемся всем управлять. Намерения у нас были самые благие — возделать целину, чтобы накормить больше народу, вывести растения, устойчивые к вредителям, улучшить погоду, — но мы заигрались в богов. А стать богами не смогли. Мы для этого не годимся.
С самого начала она скупилась на слова. Заставить ее хоть что-то сказать было нелегкой задачей. Сейчас правда хлещет из нее бурным гневным потоком.
— Мы все извратили, — горько говорит она. — Раньше не было ничего нового под солнцем, а теперь все стало новым. Раньше ничего не менялось, теперь изменилось все. Тысячу лет земля была лабораторией, в которой все менялось — и чем дальше, тем быстрее.
— И не то чтобы это были перемены к лучшему, — замечаю я.
— Еще бы, — кивает Эко и вздрагивает. Закрывает глаза и подтягивает колени к груди, и у меня возникает сильнейшее подозрение, что будущее — местечко не из самых красивых и счастливых. — В основном становилось гораздо хуже, просто ужасно. Земля стала голой, иссохшей, безобразной. Озерца воды и клочки зелени, словно оазисы в бесконечной пустыне. Люди гибнут за пищу, энергию, припасы. И не только люди, но и… предметы! Мы сами создали свой кошмар, а теперь он нас пожирает.
Вот, значит, как. Через тысячу лет мир превратится в помойку. А что самое скверное — эта помойка и есть мой мир, хотя я о нем и представления не имею. А этот мир, где под голубым небом живут голубые цапли и дикие лошади, — это не мой мир, но та прекрасная планета Земля, которую я всегда воспринимал как данность.
— Неужели никто не видел, что происходит, и не пытался что-то сделать? — спрашиваю я и слышу, что голос у меня погрустнел.
— Конечно. Даже сейчас многие это видят, — отвечает Эко. — Только их считают фанатиками или паникерами, зато в далеком будущем почитают как пророков. Когда все стало ухудшаться, когда мы дожили до Перелома и дальше, все больше и больше людей понимали, что происходит. По всему миру возникали движения в защиту природы, они пытались предотвратить то, что казалось им массовым самоубийством, приговором, который наш вид вынес самому себе. Через несколько веков эти движения слились в единую коалицию, единую… — Эко ищет нужное слово, — единую силу для спасения Земли.
— Эта коалиция как-то называлась? — спрашиваю. — Кто ее возглавлял?
В голосе Эко появляется какой-то оттенок, которого я раньше не слышал. Уважение. Даже благоговение.
