Ты что, забыл, что собаки на мотоциклах не ездят? Лапами за руль не уцепишься! Предлагаю приобрести другое средство передвижения. Конечно, я бы предпочел роскошный седан, но охотно подумаю и о внедорожнике…
Краснорожие парни в заклепках глядят на меня как на буйнопомешанного.
— Наличными, — говорю я Хейсу. — Никаких купчих, техпаспортов и прочей лабуды. Сколько?
Хейс на секунду задумывается.
— А что мне мешает просто отнять у тебя бабки — и дело с концом?
Кровь у меня на щеке похожа на боевую раскраску. Руки чуть разведены, кулаки сжаты. Смотрю прямо в глаза-кремни.
— И правда, что вам мешает?
У меня такое чувство, что Хейс редко улыбается, но тут он улыбнулся.
— Этот задранец напоминает мне меня, — говорит он приятелям. — Ну-ка принесите ему сухие штаны, пока у него яйца не отмерзли, надо беречь генофонд нации. Эй, Пискля, у тебя вроде бы был мотоцикл на продажу?
— Ага, — отвечает высокий фальцет, — но это же развалина…
— Ничего, подойдет, — обрывает его Хейс. — А как твоя дворняга поедет?
Какое внимание к моей скромной персоне! Кстати, обращение «дворняга» мне не очень-то по душе. Может быть, лучше — «мистер Дворняга»? И позволь напомнить о необходимости приобрести роскошный седан…
— Мысль! — говорит один парень, который коже с заклепками предпочитает джинсу. Больше похож на фермерского сына, чем на байкера. — У моей тети Рейчел в сараюшке стоит одна штуковина. Мотоколяска, древняя, такие сто лет назад делали.
Хейс задумывается на минуту, а потом предлагает мне сделку:
— Четыреста баксов Пискле за мотоцикл. Сотню тете Рейчел за коляску. Еще сотенную мне лично за шмотки и радость общения. Всего шестьсот. Ну что, наскребешь, задранец?
Шестьсот? Это грабеж на большой дороге! Сбивай цену. Напомню, что при торговле всегда полезно делать вид, что ты собираешься уходить…
— Заметано, — говорю я и протягиваю руку. Она телепается на ледяном ветру, словно линялый флажок.
Хейс ее не замечает.
— Покажи деньги, — говорит он.
— Ездит отлично, ну, почти всегда, — объясняет мне Пискля. — Если начнет глохнуть, пни его вот сюда. — Показывает.
Двигатель фырчит и заводится.
Да уж, классная машина. Умеешь ты делать выгодные покупки.
Молчи уж. У самого вид дурацкий.
И это мягко сказано. Битый час байкеры рылись в сараюшке тети Рейчел и нашли там старую мотоциклетную коляску. Вид у нее такой, словно она снималась в фильме с Лорелом и Харди,[9] реквизит для каскадеров столетней давности. Потом долго изобретали способ приделать ее к «харлею» Пискли, у которого вмятин и ржавчины больше, чем чешуек у карпа.
Кое-как залепив мне ухо, байкеры нарядили меня в заплатанные джинсы и потертую кожаную куртку. Джинсы мне на два размера велики. Штанины я закатал, но сверху все топорщится.
У куртки только один рукав — второй оторван. И последний издевательский штришок: кто-то повязал Джиско красную бандану.
И вот мы прощаемся с байкерами, которые уже считают нас кстати подвернувшимся развлечением.
— Счастливого плавания, задранец!
— Смотри, чтобы штаны ветром не сдуло!
— В следующий раз мы твоему псу татуировку сделаем!
— Только поглядите — Дороти в косухе и Тотошка в платочке!
Я улыбаюсь и машу им, собираясь нажать наконец на газ и поскорее смыться отсюда ко всем чертям, и тут к нам не спеша приближается Хейс. Тьфу, пропасть. Что ему еще понадобилось?
— Ну и видок у тебя, — говорит он.
— Вы же сами постарались. И ваши ребята, — говорю.
— Ты что, обиделся? — Он уже держит мой мотоцикл за руль.
— Нет. Мне тепло, а мотоцикл на ходу, — отвечаю я, пожав плечами. — А больше мне ничего не нужно. Спасибо. Счастливо.
Он не отпускает руль. Неловкая пауза. Суровый мужчина хочет что-то сказать, но не привык выражать свои чувства. Я протягиваю ему руку, — может, он хоть руль выпустит.
На этот раз он ее пожимает. Вцепляется голодной анакондой. Мне не высвободиться.
Он наклоняется ко мне.
— Вообще-то я не лезу с советами, но кто бы за тобой ни гнался, лучше встретить его лицом к лицу, а не бегать от него. Возвращайся домой.
Я смотрю ему в глаза.
— Но вы-то убежали.
Бесстрастное лицо. Сильный человек. Так почему же мне кажется, что он печальный и ранимый?
