— Нет, слава Богу, — ответил его дядя.
— Это генетическое, не так ли? — спросила Брианна, глядя на меня. — Это должно быть.
— Генетическое? — спросил Иэн, в замешательстве нахмурив брови.
— Почему бы и нет, — сказала я. — Все определяется генетикой — группа крови, цвет глаз…
— Но кровь и глаза есть у всех, сассенах, — возразил Джейми. — И какого бы цвета не были глаза, их видно всем. — А это… — он махнул на маленькую коллекцию камней.
Я немного раздраженно вздохнула.
— Да, но есть и другие вещи, которые определяются генетически. Смотри… — я повернулась к нему и высунула язык. Джейми моргнул, а Брианна хихикнула.
Не обращая внимания, я убрала язык и высунула его снова, на этот раз, скатанный в трубочку.
— А это? — спросила я, убрав язык. — Ты можешь так?
Джейми насмешливо улыбнулся.
— Конечно, могу, — он вытащил свернутый язык и убрал назад. — Все могут делать так. Иэн?
— О, да, конечно, — Иэн любезно продемонстрировал свой язык.
— Я не могу, — сказала Брианна. Джейми уставился на нее с озадаченным видом.
— Что значит, ты не можешь?
Она вытащила плоский язык и покачала им.
— Конечно, ты можешь, — Джейми нахмурился. — Это очень просто!
Он снова вытащил язык, сворачивая и разворачивая его, словно встревоженный муравьед, поощряющий свое потомство съесть аппетитного насекомого. Потом поглядел на Роджера, приподняв брови.
— Увы, — сказал Роджер и высунул плоский язык.
— Видишь, — с триумфом произнесла я. — некоторые люди могут сворачивать язык, а некоторые нет. Этому нельзя научиться. Вы рождаетесь с этим или нет.
Джейми перевел взгляд с Бри на Роджера, потом не меня.
— Допустим на момент, что ты права, но почему тогда дочь не может делать того, что можем ты и я? Ты уверяла меня, что она моя дочь, не так ли?
— Разумеется, она твоя дочь, — сказала я. — Любой, у кого есть глаза, увидит это.
Он поглядел на Брианну с ее высокой фигурой и массой рыжих волос. Она улыбнулась ему, от улыбки ее синие глаза стали немного раскосыми. Он улыбнулся ей в ответ и повернулся ко мне, добродушно пожимая плечами.
— Хорошо, я верю тебе, сассенах. Но язык? — он снова высунул свернутый язык, все еще сомневаясь, что кто-то не может делать этого, если захочет.
— Ну, ты знаешь, откуда берутся младенцы, — начала я. — Яйцо…
— Я знаю, — прервал он меня с заметным раздражением в голосе. Кончики его ушей стали розовыми.
— Я имею в виду, что ребенок берет что-то от отца, что-то от матери, — я ощутила, что мои собственные щеки порозовели, но храбро продолжила. — Иногда влияние отца более заметно, чем матери, но… они оба… влияют. Мы называем это генами, то, что младенцы получают от двух родителей, и они определяют внешность ребенка и его способности.
Джейми взглянул на Джемми, который жужжал себе под нос, пытаясь установить один камень на другой; солнечный свет полыхал на его медно-красных волосах. Повернувшись, он уловил взгляд Роджера и быстро переключил внимание на меня.
— Да, и что?
— Ну, гены затрагивают больше, чем волосы и цвет глаз, — я вернулась к своей лекции. — У каждого есть два гена для каждой черты, один от отца, другой от матери. И когда гаметы сформированы в яичниках и тестикулах…
— Может быть, ты расскажешь мне об этом позже, сассенах? — прервал меня Джейми, искоса поглядывая на Брианну. Очевидно, он не думал, что слово «яички» подходит для ушей его дочери. Его собственные уши горели.
— Все в порядке, па. Я знаю, откуда появляются младенцы, — уверила его Бри с усмешкой.
— Значит, так, — продолжила я, забирая управление разговором. — У вас есть пара генов, от отца и от матери. Но когда наступает время передать их своему потомству, вы можете передать только один ген. А второй ген ребенок получит от другого родителя. Понятно? — я приподняла бровь, глядя на Джейми и Роджера, которые, словно загипнотизированные, в унисон кивнули головами.
— Хорошо. Некоторые гены являются доминантными, а некоторые рецессивными. Если человек имеет доминантный ген, то его проявление будет видно. Однако у него может быть и рецессивный ген, который не проявляется, но он может передать его потомству.
Моя аудитория выглядела непонимающей.
