-Ярослав! – раздался за спиной привычный уже, глуховатый голос Тиллы. – Ты что такой грустный сегодня?
-Я? – насколько мог – искренне изумился тот. – Я – весёлый и радостный, травница! Мне не с чего грустить, коль уж мы одержали за день две великих победы! Для начала – разгромили малый отряд базиликанских насильников, к тому ещё – предателей наказали. Правда, за это, скорее всего, твой сотник ответит головой… Ну, тут уж как получится!
-Бедный мой… - совсем не как с сотником разговаривая, проворковала Тилла, подходя поближе и грубоватой, в мозолях от меча и повода ладонью проводя по его щеке. – И – колючий. Когда волос обривал последний раз?
-В лагере ещё! – мрачно ответил Ярослав. – Тебе чего?
-Ничего! – удивилась Тилла. – Разве я что говорю? Колючий, так колючий… Иди ко мне, мой сотник!
-Тилла, мы – в походе! – без особой убеждённости возразил Ярослав. – Не время…
-Для всей сотни время, и для тебя – время! – возмущённо сказала Тилла, ковыряясь сбоку с завязками кольчуги. – Помоги уж, что ли!..
Без особой охоты, он всё же помог травнице снять доспех и рубаху. А уж потом кровь сама бросилась в голову, остальное сняли быстро – в том числе и его тяжёлый доспех… У Тиллы даже рубаха порвалась…
Очнулись через час, не раньше. Усталые, но довольные – оба. Глядя на раскинувшееся на стерне белое тело подруги, Ярослав бесплодно пытался разобраться в своих чувствах. Проще было броситься со стены в ров. Или – одному выйти на бой против сотни. Чтобы разобраться, кто больше по сердцу – Умила, красавица и умница, или Тилла… Ну, с достоинствами Тиллы всё давно ясно…
Умила. И рядом – Тилла. Одна – нежная, хрупкая… гордая – да, и это. Другая… нежности и хрупкости нет вовсе. Красота… Да красива, наверное… Зато не колеблется кого выбирать. С давних пор не колеблется, с четырнадцати девчоночьих вёсен…
Ярослав пошевелился, и Тилла, которая вроде и дремала, немедленно очнулась:
-Что случилось?..
-Вставай! – тихо сказал Ярослав. – Устала, поди, на земле… Да и холодно уже! Вересень54 близится…
-Я не замёрзну, если ты – рядом! – заверила Тилла, усаживаясь и медленно натягивая поверх пышной груди срачницу55. – Ведь ты – не уйдёшь?
-Пойдём, поищем хату! – мягко уклонился от вопроса Ярослав. – И впрямь холодает…
Вряд ли его ответ удоволил травницу полностью. Но другого не было. Сейчас…
Оделись быстро. Тилла кольчугу не натягивала, четверть пуда на руке, как пушинку… В соседнем огороде трещали кусты, слышался непрерывный шорох земли и чьё-то сопение. Ещё один дружинник торопился наверстать время, пока Лель не отвернулся…
Только дошли до дома, начали подниматься на крыльцо, рядом с калиткой, разумеется – выбитой и доселе не поправленной, возник всадник. Чужой…
-Сотник Ярослав? – громыхнул во весь родянский голос. – Я тебя по всей деревне ищу! Князь кличет! Срочно!
9.Князь Лютень и Ярослав. Торонтон. Ночь на 24 месяца Серпеня.
Избу для себя князь Лютень выбрал добрую. Будь он торингом, или просто – верь в Крест и Розу, ещё удобнее было бы, ибо небольшая деревенская церквушка опиралась одной стеной как раз на этот дом. Впрочем, здесь жил всего лишь один из местных богачей, на свои деньги церковь отстроивший и этим донельзя гордый… Когда-то. Теперь и он был мёртв, а его немолодая, но ещё красивая жена, раскопав где-то сряду56, поспешно в неё обрядилась и теперь прислуживала гардарским военоначальникам, подавая им на стол блюдо за блюдом, кувшин за кувшином. На открытой шее – её должен был украшать золотой торквес57, давешний подарок мужа – алел и наливался кровью свежий засос… Хоть и немолода была, а какой-то гардарский хоробр не удержался, испробовал ещё спелую ягодку…
Каждый раз, натыкаясь взором на этот бурый знак чье-то страсти, князь Лютень и сам бурел ликом, крепко сжимал кулаки. Глядя на него, хмурился и Рудослав Буй-тур Владенский – что позор Медведю, позор и Туру!.. На третий или четвёртый проход Лютень не выдержал, рывком притянул к себе женщину, ткнул в синяк пальцем:
-Силой?!
Хоть в гневе прорычал неразборчиво, женщина поняла, поспешно замотала головой:
-Сама уступила!
-Ладно, коль так… - проворчал Лютень, далеко не успокоенный. В следующий момент, вздохнув тяжело, налил себе новую чарку местного пива, пригубил… Поморщился слегка – пиво, молодое, больше напоминало пока брагу. Горчило, в мозг не било…
