Г о р б у н о в. Селянина? (Нахмурился вспоминая, но ничего не вспомнил и пожал плечами.) Ко мне?
С о к о л о в. Да нет, тут во дворе гражданочка живет - Тамара...
Г о р б у н о в. Я вас о ней не спрашивал. Так вот, отправляйтесь назад и доложите своему командиру, что капитан-лейтенант Горбунов просит его наложить на вас взыскание. Ясно? Вот так.
С о к о л о в. Так как же я...
Г о р б у н о в. Выполняйте приказание.
Соколов ретируется.
Безобразие!..
Т у л я к о в. Что вы, товарищ командир?
Г о р б у н о в. Ничего... Так к субботе переборку дизелей закончим?
Т у л я к о в. Все будет нормально, товарищ командир.
Г о р б у н о в (подошел к Ждановскому). Холодина, а?
Тот молча кивнул.
Я ночью на лодке так продрог, что, кажется, вовек не согреюсь.
Т у р о в ц е в (подошел. Молодой крепыш, задорный и щеголеватый). Товарищ командир корабля...
Г о р б у н о в. Слушайте, товарищ помощник. Когда вы шли к нам на лодку, вас предупреждали, что у меня скверный характер?
Т у р о в ц е в (замялся). Н-не знаю...
Г о р б у н о в. Что - не знаю? Говорили - Горбунов-де тяжелый человек: сухарь, упрямый, мелочный... А? Говорили?
Т у р о в ц е в. Точно.
Г о р б у н о в. Так вот имейте в виду: все это - чистая правда. Со мной служить трудно. А мне про вас тоже говорили, что вы очень симпатичный товарищ, но лентяй. Вам, стало быть, будет еще трудней. Давал я вам указание подыскать на берегу помещение для команды? Давал. Что сделано? Ничего. Хотите ссориться - давайте.
Т у р о в ц е в. Товарищ командир, ведь насчет помещения вы это так, вскользь сказали...
Г о р б у н о в. На ветер, значит? Так вот: сегодня в двадцать один час доложить. И прошу помнить: у нас на лодке двадцать один час - это значит двадцать один ноль-ноль, а не ноль одна и не ноль две. Дальше. Что у вас произошло с Границей?
Т у р о в ц е в (неохотно). Ничего особенного. Он мне нагрубил.
Г о р б у н о в. Вот так ничего особенного! Что же он сказал?
Т у р о в ц е в. Я просил его дать мне вперед пачку галет...
Г о р б у н о в. Нечего просить, надо было приказать. Что же он?
Т у р о в ц е в. Разворчался, что у нас-де так не водится, в кают-компании хлеб не делят, все, что есть, то и на столе, нечего, мол, традицию портить...
Г о р б у н о в. Не его дело указывать, но в общем правильно. В грубом тоне?
Т у р о в ц е в. Да.
Г о р б у н о в. Ну?
Т у р о в ц е в. Десять суток.
Г о р б у н о в. Порядочно! Видно, очень рассердились?
Т у р о в ц е в. Погорячился, товарищ командир.
Г о р б у н о в. Что же... Придется завтра отправить.
Т у р о в ц е в. А не отставить ли это дело?
Г о р б у н о в. Э, нет... Раньше надо было думать. Власть, дорогой товарищ, - это как нож в руках хирурга. Очень острая штука - к ней надо ясную голову. Нет, уж теперь извольте. Мне не нужен помощник, у которого слова расходятся с делом.
Туровцев мнется.
А теперь скажите, зачем вам нужны галеты?
Туровцев молчит.
Говорят, здесь во дворе живет особа, у которой происходят какие-то вечеринки. Вы бываете там?
Т у р о в ц е в. Я думаю, это мое личное дело.
Г о р б у н о в. Не совсем. Вы служите у меня на лодке. Мне это не нравится. И вы носите форму. Вы - офицер.
Т у р о в ц е в (усмехнулся). Офицер?
Г о р б у н о в. Так точно. Что вас так поражает? Слова "генерал" вы уже не пугаетесь, потому что оно напечатано в газетах. А тут ничего не известно, надо самому решать: хорошо я сказал или плохо. (Смотрит на часы.) Проверьте все к торжественному подъему флага. Потом уборка, ремонт. Смотра не будет.
Т у р о в ц е в. Почему, товарищ командир корабля?
Г о р б у н о в. Потому что и так видно, что грязь. Замазали ржавчину масляной краской - и довольны. А колупнешь ногтем - гниль. Этак у нас на лодке скоро змеи заведутся...
Т у р о в ц е в. Товарищ командир! Если я вам не гожусь, отпустите меня. Вам у меня все не нравится...
Г о р б у н о в. Скажите, как просто! Ничего, я из вас сделаю настоящего помощника. А если нам все-таки придется расстаться, я вам об этом скажу. Идите.
Туровцев поворачивается и уходит. Пауза. Горбунов и
Ждановский прислушиваются к журчанию радио. Оба
