Одолень-трава - страница 21

Кроме девчонки на этот раз Альфа с Омегой привели еще и какого-то шустрого, с живыми, быстрыми глазенками паренька. Паренек поначалу держался тихо, незаметно, но после второй или третьей рюмки начал оказывать себя: то пошлую остроту ввернет, то какую-нибудь, такого же сорта, двусмысленность скажет. Боб, воспитанный, интеллигентный Боб, морщился:

— Мужики, пожалуйста, без пошлостей!

Но возлияния брали свое, и Боба уже мало кто слушал. Здесь, за столом, главенствовали Альфа и Омега.

— Как правильно было подмечено еще в начале вечера, прекрасно в нас влюбленное вино, — разглагольствовал Альфа. — Так подтвердим же эту великую истину.

— Ин вино веритас! — в тон ему подхватывал Омега.

— Однако не будем увлекаться, друзья, — все еще пытался придать застолью чинный, культурный вид хозяин. — Будем помнить, что сказал на этот счет древний мудрец: первая чаша принадлежит жажде, вторая — веселью, третья — наслаждению, четвертая — безумию… В переводе на современный язык это, как вы понимаете, означает: негоже напиваться до чертиков.

Вадим хорошо понимал Боба. Сам он пил мало и изо всех сил старался, чтобы посиделки от начала и до конца были именно общением, а не превращались в обыкновенную попойку. Однако все эти старания ни к чему не приводили. За редким исключением дело кончалось как раз самой заурядной выпивкой, если не сказать пьянкой. Так произошло и на этот раз.

Альфа и Омега не только сами усердно ели и пили, но еще и других потчевали.

— Маша, Муза, — поворачивался Альфа то к одной, то к другой девушке, — вы что сидите сложа руки? Вы что, разве не знаете, что в гостях надо и есть, и пить много: если ты у друзей — это им приятно, если у недругов — это им неприятно…

Перекинувшись со своей расписной соседкой двумя-тремя фразами, Вадим окончательно потерял к ней интерес и пил в тот вечер более обычного. Пил словно кому-то назло. Ему и танцевать почему-то не хотелось. Да и с кем? С этой пижамной девицей? С Машей? Для Маши он слишком пьян, она этого не любит. Можно бы с Музой, но от нее весь вечер не отходит этот новенький… Вот если бы Вика была! Он бы и пить столько не стал…

— А что, мужики, не прошвырнуться ли немного? — когда уже все изрядно и упились, и натанцевались, предложил Альфа.

— Колоссальная идея! — подхватил Омега. — Проветримся и продолжим наше интеллектуально-художественное общение уже на новом уровне. Ура!

Сытно, вдоволь поевший Эмка уютно подремывал в глубоком кресле. Девушки тоже идти не захотели, Боб остался с ними. Вышли прогуляться вчетвером: Альфа с Омегой и Вадим с новеньким.

— Вы нас ждите, — крикнул на прощанье Альфа.

— Мы еще вернемся за подснежниками, — добавил Омега.

Вышли на улицу.

— Ну что ж, может, для начала прокатимся с ветерком? — полуспросил-полуответил долговязый Альфа.

Неглупый и, кажется, способный парень, и все бы хорошо, если бы не эта вот нахальная уверенность, что во всем и всюду он обязательно должен главенствовать, командовать. Для вида, как вот и сейчас, не прочь что-то и спросить, но спрашивает таким тоном, будто заранее знает, что если ему чего-то захотелось, то этого же хочется и всем остальным, и все равно будет так, как он скажет. А еще это всегдашнее подыгрывание ему Омеги. Недаром Альфа любит рекомендовать своего дружка: мой беспрекословный единомышленник…

Вот и сейчас Вадиму вовсе не хотелось лезть в машину, — как славно бы просто пройтись по вечернему городу! — но Омега уже орал на весь Бобовый:

— Космическая мысль!

И новенький — он назвался то ли Джоном, то ли Джимом, Вадим не запомнил, — новенький, уже в свою очередь стараясь показать полное единомыслие с командиром и его другом, тоже загалдел:

— Даешь вторую космическую скорость!

Джим этот — кажется, его звали все-таки Джимом — на улице и совсем развернулся. Он словно бы боялся показаться своим спутникам недостаточно развязным. А может, он хотел как-то «отработать» то доверие, какое ему оказали Альфа с Омегой, пригласив в такую блестящую компанию, и теперь на улице старался их развлечь как только мог.

Вот Омега задрал голову, поглядел на звезды и глубокомысленно изрек: