В его глазах блеснула улыбка, но она так и не коснулась его рта.
— Я забыл вопрос.
— Вы прекрасно помните, что я спросила: «кто знает вас лучше всего».
Джошуа улыбнулся, просто потому что невозможно было не улыбнуться.
— Никто.
— Такой ответ не принимается. Как насчет семьи?
— У меня ее нет.
Она в сомнении приподняла брови.
— А родители?
Джошуа скрестил руки на груди и покачал головой,
— Вы не собираетесь оставить эту тему?
— Нет.
— Хорошо, — сказал он, разводя руками. — Вкратце история такова: я никогда не знал своих родителей, воспитывался в нескольких приютах, пока не подрос, это была трудная жизнь, но я справился.
— У вас совсем нет родных?
— Нет. А у вас, судя по выражению вашего лица, большая дружная семья, без которой вы жизни не мыслите. — Не успел он договорить, как уже готов был отдать все на свете, лишь бы эти слова не прозвучали.
Лицо Ари побелело, дрожащие губы хватали воздух.
— Что с вами?
Она медленно делала один вдох за другим, стараясь успокоиться.
— Мои родители погибли в авиакатастрофе два года тому назад.
Его руки так стиснули чашку, что побелели пальцы, но в глазах не было того ужасного выражения сочувствия, которое она видела у других. Она понимала, что они поступают так из лучших побуждений — вес эти люди с их покачиванием головой, состраданием и соболезнованиями, — но их сочувствие превращало ее из нормального человека, каковым она была прежде, в несчастное и жалкое существо. Разумеется, она никого не винила за проявление чувств. Это была инстинктивная человеческая реакция, да и кто мог предположить, что желание утешить окажется столь негуманным.
Арианна крутила в руках чашку, как будто та была единственным источником тепла на свете, и печально смотрела на розовато-песочную пенку на шоколадной глади, ожидая, что Джошуа Брандт присоединится к череде соболезнующих.
Он скажет, как печально слышать о такой трагедии, она посмотрит на него и увидит, что его зеленые глаз затуманились грустью, думала Арианна, и ей стало страшно,
— Значит, — наконец услышала она его голос и внутренне задрожала, ожидая окончания фразы, — мы с вами оба сироты.
Она, не мигая, смотрела в чашку, боясь, что вот-вот расплачется. Этот человек, который никого не подпускал к себе, вдруг чудесным образом уничтожил дистанцию между ними, словно ее и не существовало. Он не предложил ей жалости, которая возвела бы ее на одинокий трагический пьедестал, он разделил с ней печальный опыт жизни.
За всю свою жизнь Арианна любила только двух человек и после их смерти и представить не могла, что сможет полюбить снова. Но в этот момент она влюбилась в Джошуа Брандта и поняла, что этой любви ей никогда не побороть. Когда она наконец подняла голову и улыбнулась ему, он все прочел в ее глазах.
Он прочистил горло и отодвинулся от стола.
— Займемся делом.
Наскоро перекусив бутербродами, Джошуа и Арианна принялись за работу. Он поручил ей заправить маслом дюжину ламп, а сам спустился в подвал проверить генератор. Работа была необременительной и неожиданно доставила ей удовольствие. Долгие два года Арианна жила, словно в коконе, окруженная заботой и вниманием — электрическая компания обеспечивала ее светом и теплом, курьеры доставляли еду и белье из прачечной, даже се мыслями руководил психиатр.
Наполняя лампы маслом и расставляя их, она впервые за долгое время ощутила, что сама организует работу, и это приносило ей огромное удовлетворение.
Это чувство только усилилось, когда они с Джошуа, надев парки, пошли в холодный гараж за дровами.
— Я сам справлюсь, — уверял он, пытаясь избавить ее от лишней работы, но Арианна и слышать ничего не хотела.
— Я хочу помочь, — серьезно сказала она.
Она заметила у стены нечто похожее на санки и улыбнулась. Невозможно представить, что этот суровый человек катается с горки.
— Чему вы улыбаетесь?
— Вы катаетесь на санках?
— На санках? О чем вы говорите? — Он проследил за ее взглядом. — Ах, это! Я цепляю их к снегоходу, чтобы привезти дров.
Она разочарованно надула губы — интересно, он каждую забаву пускает в дело? Джошуа выбирал самые маленькие поленья, стараясь не перегрузить ее.