— Казимир Сигизмундович, я хочу, чтобы Вы как раз и занялись этим, — сказал Хорькофф. — Не сомневаюсь, скоро мы получим от Вас умелых сотрудников. Но прибавка зарплаты — только после того, как выйдем из кризиса.
— У меня, млять, есть предложение получше, — Леонтович окатил Старикову холодным взглядом. — Я уже приготовил план, как увеличить, млять, нашу производительность, не увеличивая штаты ни на одну, млять, единицу.
Все с восхищением посмотрели на Леонтовича. В брошенных на него взглядах читалась одна единственная мысль: «Сейчас он нам под наши же аплодисменты впарит такую хрень, что мы потом еще сто раз пожалеем, что связались с этим мошенником. Но впарит нам он ее настолько хитро, что мы от всей души поблагодарим его за это дерьмо. Профессионал, млять».
2
— Леонтович, не морочьте голову! — распалилась Старикова. — Небось, опять какая-нибудь «корпоративная рыбалка»? Вам мало того, что два референта, обожравшись «Мартеля», тогда чуть в болоте не утонули?
— Не надо нагнетать обострения, Анна Рудольфовна! Давайте предлагать конструктив, господа! — решил погасить в зародыше разгорающуюся склоку Хорькофф. — Казимир Сигизмундович, у Вас есть что-либо определенное?
— Определенней некуда, у меня даже документик на подпись уже заготовлен, — с гордостью сообщил Леонтович. Леонтович, наклонился к набитому бумагами толстому кожаному портфелю, стоящему на полу, и начал рыться в нем. — Препарат «Новая эра». Разработан, млять, в Китае еще аж при Мао Дзедуне для работников сельских коммун, чтобы, млять, повышать силу и выносливость. Правда, млять, сейчас он там запрещен.
— Почему? — поинтересовался Хорькофф.
После некоторой заминки, из-под столешницы раздался не совсем уверенный голос Леонтовича:
— У них и так, млять, сотни миллионов безработных. На кой ляд им те, кто пашет за троих? Тогда у них вообще, млять, население без работы останется.
— А если «Новая эра» не сможет наших сотрудников заставить лучше трудиться? — засомневался Хорькофф.
— Вот-вот, мы еще намучаемся с ними из-за этой чуши, помяните мое слово, — ухмыльнулась Старикова, злобно косясь на Леонтовича.
В неприкрытое окно кабинета с улицы ворвались порыв холодного зимнего ветра и резкий вой сирены автомобиля скорой медицинской помощи.
Хорькофф встал с кресла и подошел к окну, чтобы захлопнуть его. Взглянул вниз. Там мигала синим маячком «скорая». А возле нее стояли две полицейские легковушки и один черный фургон без опознавательной раскраски.
Правоохранители с задумчивым видом ходили вокруг трупа — лежащего на боку усатого мужчины. Его белая рубашка была в пятнах крови — явно следов огнестрельных ранений, а на светло бежевых брюках сзади расплылось коричневато-рыжее пятно.
Из фургона вышла женщина в гражданском. Она подошла к трупу, сфотографировала его, потом, брезгливо поморщившись, ногой перевернула труп на спину и снова сфотографировала.
«Так это ж Армен Кацашвили! — узнал мертвеца Хорькофф. — Говорили ж ему, мол, верни дяде банк по-хорошему. Так нет же: «Меня дядя не тронет, родной человек, да». Вот тебе и «родной человек», вот тебе и «не тронет»… Интересно, а Иван Адыгеич, случись мне разорить «ИNФЕRNО», сильно огорчиться?»
Один из полицейских — брюхатый человек, похожий на беременного орангутанга — что-то крикнул в сторону «скорой». Оттуда вышли, сутулясь и пошатываясь на ходу, два небритых санитара. Они уложили покойника на носилки и занесли его в «скорую».
Через минуту та уже мчалась прочь с места, которое теперь вполне можно было назвать площадью Фраера, Которого Сгубила Жадность.
Хорькофф проводил «скорую» тоскливым взглядом и почувствовал, как по спине пробежался холодок.
3
Пока Хорькофф разглядывал картину «Смерть кидалы», перепалка в кабинете становилась все более ожесточенной. Старикова от избытка чувств даже подскочила к Леонтовичу и схватила его за лацканы пиджака:
— Побойся Бога, Леонтович! Ты же всех нас потравишь своей дрянью! Сначала сам ее год жри, а потом уже нас корми. И учти, если у меня расстройство живота случиться, то я тебя заставлю все мое говно сожрать!
— Я Вас не понимаю, Старикова! — беспокойно заерзал на стуле Леонтович, безуспешно пытаясь вырвать пиджак из пальцев противницы и бросая в сторону босса взгляды, полные мольбы о помощи. — То мы решаем пустить ноу-хау в ход, то, млять, говном отравиться боимся.
