Разумеется, это не сработало бы. Коул сомневался, что такая умная женщина могла бы купиться на что-то подобное. В любом случае западные маршруты «Коуст Иггл» его нисколько не интересуют. Они с Лукой вместе разработали план развития «Авиэйшн-58» на ближайшие несколько лет. Он был эффективен, и они не собирались от него отклоняться.
— Ты отлично управляешься с Закери, — произнес Коул, не желая говорить о делах.
— Это ты с ним отлично управляешься. Я стараюсь, но пока топчусь на одном месте. — Она нахмурилась. — Но если тебя кто-то об этом спросит, тебе нужно будет ответить, что Эмбер прекрасно о нем заботится.
— У тебя хорошо развит материнский инстинкт. Это просто удивительно.
Эмбер еще сильнее нахмурилась:
— Да. Я не его мать.
— Я не это имел в виду. Я просто хотел сказать, что твоя любовь к нему очевидна.
Эмбер молча проехала до конца площадки. Когда она снова повернулась, в глубине ее глаз была печаль. Коул мысленно отругал себя. Он привез ее сюда, чтобы развеселить, а не чтобы расстроить.
— Прости, — сказал он, подъезжая к ней.
— Он такой маленький, — мягко произнесла она. — Он не будет помнить своих родителей.
Коул взял ее за руку:
— Он будет помнить тебя.
— Это не одно и то же.
— Хочешь горячего шоколада? — предложил он. — Со взбитыми сливками и апельсиновым бренди?
Черты ее лица снова расслабились.
— Конечно.
Переобувшись, они взялись за руки и пошли по ярко освещенному тротуару, вдоль которого тянулся длинный ряд кафе и магазинчиков. Коул помог выбрать Эмбер мягкую игрушку и погремушку для Закери.
— По-моему, там неплохо. — Он указал ей на уличное кафе с мягкими стульями и пропановыми обогревателями.
Они зашли туда, и их проводили к столику рядом с ярко освещенным садом.
Сделав заказ, Коул посмотрел на часы:
— Я читал, что в десять часов начнется салют.
— Здорово. — Она огляделась по сторонам. — Мне нравится приходить сюда в Рождество.
— В Джуно нет ничего подобного.
— Там слишком холодно?
— В Рождество? Да. Четвертого июля мы запускаем фейерверки, но, поскольку у нас в это время года по ночам светло, эффект получается не тот.
— У вас вообще не темнеет?
— Часам к двум наступают сумерки. Но в день зимнего солнцестояния в полночь можно читать без света.
— Я даже представить себе это не могу. Тебе нравится там жить?
— Да. Я очень люблю свой город. У жителей Джуно сильно развито чувство товарищества и взаимной поддержки.
Официантка принесла их заказ, состоящий из горячего шоколада, покрытого толстым слоем взбитых сливок и шоколадной крошкой.
— Расскажи мне о своей матери.
— Она была доброй, веселой и очень красивой. Она много работала. Ей было тяжело растить меня в одиночку, но она справлялась.
— Она никогда не обращалась за помощью к твоему отцу?
— Она не хотела, чтобы он узнал о моем существовании.
— Почему? — удивилась Эмбер.
— Она думала, что от него было бы больше проблем, нежели пользы. — Не желая больше говорить о Сэмюеле, он спросил: — Каким был твой отец?
Она с задумчивым видом отправила в рот немного взбитых сливок.
— Он был высоким. У него был громкий заразительный смех. Я помню, как он переворачивал блины на сковороде, подбрасывая их в воздух. Как он катал меня по двору на закорках, когда мы играли в лошадку.
— Моя мать в пятницу поздно вечером месила тесто для выпечки. Лежа в постели, я слышал, как она хозяйничает на кухне. Тесто подходило всю ночь, а рано утром она вставала и пекла хлеб и булочки. Это был самый вкусный завтрак за целую неделю.
— Я пытаюсь представить тебя ребенком.
Перед его глазами тут же возникло лицо Закери.
Сегодня Коул нашел в Интернете еще несколько фотографий Сэмюела и понял, что они с Закери оба на него похожи. Потом он позвонил своей соседке на Аляску и попросил ее зайти к нему домой, отсканировать его собственные детские снимки и прислать ему по электронной почте. Сравнив их с фотографиями Закери, он испытал потрясение. Они были похожи друг на друга как две капли воды.
Эмбер съела еще ложку взбитых сливок.
— У меня не получается, — сказала она. — Наверное, ты всегда был таким, как сейчас.
— Вряд ли. Ползунков такого огромного размера не бывает.
