А. П.
* * *
В этом доме сменяются гости, как карты игральные,
И радушен хозяин, и ласков породистый пёс.
И стоят за окном кипарисы, как стражи печальные.
И внезапные ливни февраль пробивают насквозь.
И когда над каньоном лукаво луна затуманится
И любая травинка к ней в полный потянется рост,
Мое сердце не выдержит и безнадёжно обманется,
И меж былью и небылью выстроит призрачный мост.
И ресницы сомкнув, я пройду по нему, словно зрячая,
Позабыв, что опоры не будет под ним ни одной.
Мне бы лучше проснуться – и сон этот переиначу я.
Мне бы лучше вернуться – да нет ничего за спиной.
1
В сочельник вымерз дом. Живая,
Я с ним осталась, неживым.
И я заснула, согревая
Его дыханием своим.
Там жил Китай. Там ниоткуда
Свет к моему струился лбу.
По бронзовым ладоням Будды
Читала я свою судьбу.
И, как омытая водою,
Она была ясна, пока
Покоилась в Его ладонях
Моя холодная рука.
2
Между небом и небом
Одиночеством дышит покой.
Где и с кем бы ты ни был,
Ты моей окольцован строкой.
Не от встречи до встречи —
Что мне редкие высверки встреч? —
Чем ты дальше, тем легче
Мне тебя для тебя уберечь,
Чтобы словом нелепым Не обидеть тебя, не задеть.
Между небом и небом
Как мне жить? – ни упасть, ни взлететь.
3
Мне этой зимой не проститься со стужей.
Я горло шарфом обмотала потуже
Пред тем, как шагнуть из тепла за порог.
Харбинское солнце вставало белёсо,
И тени ложились графически-косо,
И ветер о мой разбивался висок.
Тот ветер жестокий, что вымел в двадцатых
В Китай, за Амур, без вины виноватых,
Безжалостно сбитых с российских орбит.
Как много их сгнило в советских централах,
Как выжило их до ничтожности мало.
За выживших – кланяюсь в пояс, Харбин.
4
Мне говорят: она добра
К своим разноплеменным детям.
Мне говорят: она мудра,
А я не знаю, что ответить.
Была бы доброй – из гнезда
Своих детей не выживала.
Была бы мудрой – никогда
Их хлебом бы не попрекала.
Меня одёрнут: не злословь!
А я лелею, как умею,
Кровоточащую любовь
И к ней, и к тем, кто предан ею.
Они её вдохнули дым,
Запомнили любую малость
И – лицемерие, с каким
Она от ближних отрекалась.
5
Я помню тот снимок, где тесно
Твой мальчик прижался к тебе.
Где вам ничего не известно
О будущей вашей судьбе,
Об улицах Вены и Рима,
О комнатках жалких – внаём,
Где ты, словно в пропасть с обрыва.
Как птица с птенцом под крылом.
Там почвы особенна хрусткость,
Там неба особенна гладь.
Но все же еврейская русскость
В вас будет и там проступать.
6
Я иду к тебе слепо,
Как из стужи идут на огонь.
Между небом и небом
Я держу над тобою ладонь.
Я иду к тебе нежно,
Чтобы шрамы твои не задеть.
Я латаю прилежно
Слишком хрупкого времени сеть.
Слишком воздух разрежен,
Слишком холодно на сквозняках.
Но дрожит, неизбежен,
Свет, оставленный в черновиках.
А затянется крепом
То ль дорога моя, то ль строка,
Между небом и небом
Раздышу над тобой облака.
7
Снежинки на стекле искрились.
Позёмка свёртывалась в круг.
И сны, что мне в Сочельник снились,
Сбываться начинали вдруг.
Китай и справа был, и слева,
Вплетаясь в сеть моих дорог.
И без пристрастия и гнева
Судил меня молчащий Бог.
И стыли снежные завалы
Под окнами и у ворот.
И мне тепла недоставало
Весь бесконечно длинный год.
* * *
Нет, ты полюбишь иудея…
О. Мандельштам
А из того, чем я владею,
Не в такт спеша, не в лад дыша,
Глубокой раной иудея
Поражена моя душа.
И я понять бесплодно силюсь:
За что, за чьи навет и ложь,
Мучительно любя Россию,
Ты в пасынках при ней живёшь.
И от неё не ждёшь защиты.
Но, презирающий испуг,
Ты иронично и открыто
Глядишь на эту жизнь вокруг.
Своих гонителей не судишь.
Бог не простит – так ты простишь.
Но ничего не позабудешь
И в гены боль свою вместишь.
А мне, о чём бы ни молила,
Мне душу жгут сквозь образа
Глаза Иисуса и Марии —
Народа твоего глаза.
И я стою с тобою вровень.
И как бы ни была слепа,
Всей русской, всей нерусской кровью
В тебя вросла моя судьба.
И не предам, и не унижу,
Заглядывая в глубь времён,
Всего того, чем путь твой выжжен
И чем в веках он озарён.
* * *
В это лето, спалившее зноем столицу,
Когда обморочны даже краткие сны,
Мне тебя не хватает, как воздуха – птице,
И как рыбе – прохладной речной глубины.
Это лето влечёт меня неодолимо
