* * *
Сьюзен не возражала, когда я без нее наведывался к Джоан, и вообще не ревновала меня к чуть ли не единственной своей подруге, которая, похоже, вписывалась в рамки ее семейной жизни. Я пристрастился к щедрым порциям приобретенного со скидкой джина; через некоторое время Джоан стала пускать в гостиную своих «пустолаек», и я увлеченно следил, как йоркширские терьеры грызут мои шнурки.
– Мы уезжаем, – сообщил я ей в июле.
– Мы? Ты и я? И куда же, мой юный повелитель? Ты уже собрал свои пожитки в узелок из красного платка в горошек и насадил его на палочку?
А я-то думал, она проникнется моим серьезным тоном.
– Сьюзен и я. Все решено.
– Что именно? Куда? Надолго ли? В круиз, наверно? Не забудьте прислать мне открыточку.
– Пришлем, и не одну, – пообещал я.
Как ни странно, наши с Джоан отношения смахивали на флирт. При этом в моих отношениях со Сьюзен даже намека на флирт не было: наверное, мы с ней как-то незаметно преодолели этот подготовительный этап – в нем просто не возникло необходимости. У нас, естественно, были свои шутки, намеки, только нам двоим понятные фразы. Но, думаю, для флирта они казались, и не зря, чересчур серьезными.
– Нет, – сказал я, – не в круиз. Вы же понимаете, к чему я веду.
– Да, я понимаю, к чему ты ведешь. Уже давно заподозрила. В силу обстоятельств. Отчасти я этого хочу, отчасти нет. Но у вас, милые мои, есть кураж, это точно.
Я не рассматривал ситуацию с точки зрения куража. Я рассматривал ее как неизбежность. И как исполнение наших желаний.
– А как реагирует Гордон?
– Говорит, что я ее сладкий мальчик.
– Странно, что не «сладкий хахаль-трахаль».
Что ж, и это не исключено.
– Не стану говорить «Вы, наверное, знаете, что делаете», поскольку мне предельно ясно, что черта лысого вы оба знаете. И нечего тут физиономию кривить, юный повелитель. Ты в не в том положении. В Лондон намылились, да? Я даже не стану говорить «Береги ее» и прочую чушь. А буду просто держать за вас пальцы крестиком – стисну их до крови.
Джоан вышла меня проводить. Перед тем как сесть за руль, я приблизился к ней почти вплотную. Она выставила вперед ладонь.
– Еще чего – обнимашки тут устраивать. Взяли, мать честная, иноземную манеру. Катись отсюда, пока я слезу не пустила.
На досуге я обдумал все, что она мне сказала и чего не сказала, – пытался понять, нет ли у нее на уме каких-нибудь незаметных для меня параллелей. Ничего вы оба не знаете. Ты не в том положении. Сладкий мальчик, содержанка. А деньги-то чьи? Да, Джоан соображала быстрее меня. Вот только я даже представить не мог, чтобы Сьюзен через три года появилась на пороге у Маклауда, притихшая, эмоционально опустошенная, с мольбой во взгляде и с ощущением полного жизненного краха. Я был уверен, что такое просто невозможно.
* * *
У нас не было ни Единовременного Момента Ухода, ни тайного ночного побега, ни официальных проводов, с багажом и маханьем платочками (да и кто бы стал махать?). Было затяжное размежевание, а потому определить точный миг разрыва не представляется возможным. Но я все же решил его обозначить – при помощи записки родителям:
Мама, папа, я переезжаю в Лондон. Жить буду с миссис Маклауд. Почтовый адрес сообщу – как только, так сразу.
Ваш Пол
Похоже, добавить было нечего. На мой взгляд, это «как только, так сразу» звучало по-взрослому. Что ж, я и был взрослым. Двадцати одного года от роду. Готовый безостановочно продолжать, безостановочно выражать, безостановочно проживать свою жизнь. «Я жив! Я живу!»
* * *
Мы прожили вместе (то есть под одной крышей) более десяти лет. Потом я регулярно ее навещал. В последние годы – уже не столь регулярно. Когда несколько лет назад ее не стало, я признал, что самый значимый отрезок моего бытия в конце концов завершился. И пообещал себе никогда не думать о ней плохо.
Вот в таком виде я хотел бы сохранить в памяти минувшие события, будь это в моей власти. Но нет.
