– Он не поверит, – вздохнула Лилиан. – Скорее всего поднимет меня на смех и вышвырнет за дверь.
– Вышвырнет за дверь?
Щеки Лилиан запылали.
– Он сказал, чтобы я не пыталась обольстить его своими дамскими штучками.
– А точнее?
Лилиан смутилась.
– Не могу припомнить.
– Ты отлично помнишь каждое его слово. Так что говори!
– Ну, что-то вроде… – Она кашлянула и, понизив голос, сказала: – Можете сколько угодно хлопать своими прелестными глазками и покачивать бедрами хоть до темноты, но я не возьмусь за дело Бомона.
– Он хочет тебя.
– Да, хочет, чтобы я убралась подальше.
Фанни снисходительно улыбнулась:
– Этот человек заметил и запомнил тебя. Он тебя хочет. И кто его осудит? Ты – произведение искусства, шедевр.
– Если я шедевр, то этот шедевр принадлежит тебе.
– Уже нет. – Фанни покачала головой. – Возможно, я научила тебя красиво двигаться, вести беседу, одеваться, выщипывать брови, но теперь ты сама по себе.
– Однажды эта метаморфоза меня, возможно, спасла, но едва ли бровь красивой формы поможет Диллону избавиться от петли палача. – Лилиан едва сдержала слезы. – Кейн. Этот человек – моя смерть. Я надеялась, что навсегда покончила с ним там, в конторе поверенного, когда мы узнали, что мой дед завещал все свое состояние мне, а не Кейну. Когда он набросился на бедного стряпчего, разбил мне до крови губу и помчался к Диллону. – Слезы потекли по ее щекам. – Не знаю, что бы я делала без него и без тебя… А теперь, – она разрыдалась, – теперь я стала причиной смерти Диллона.
– Ну-ну, – принялась ворковать Фанни, обхватив сильной рукой плечи Лилиан. – Не твоя вина, что Кейн – такой дьявол.
– Я навлекла его гнев на Диллона.
– Но ты не в силах контролировать махинации Кейна. А вот что ты должна сделать, так это доказать свету, что он действительно дьявол. Разоблачить его.
– Как?
– Перетяни Редфорда на свою сторону. Известно, что он упрямец. Если за этим делом стоит Кейн, Редфорд проследит затем, чтобы справедливость восторжествовала.
– Если бы!
– У тебя есть хоть какие-нибудь доказательства?
– К несчастью, нет.
– Именно поэтому тебе без детектива не обойтись.
Лилиан фыркнула:
– Не знаю, Фанни. Этот человек настроен крайне враждебно. Он даже слышать не хочет о том, чтобы взяться за дело Диллона.
– Но ведь ты привыкла преодолевать трудности. Три года назад ты была робкой девицей, никому не интересной и пряталась на задворках общества в надежде на то, что тебя никто не заметит. Ты была гадким утенком.
– Ну уж не настолько гадким…
– Да, спина у тебя была прямая, словно ты аршин проглотила, одежда ужасная.
Лилиан скорчила гримаску, вспомнив мучительные усилия, которые Фанни заставляла ее предпринимать.
– Знаешь, почему я согласилась тебе помочь?
– Из-за денег?
– Ну и из-за них тоже. – Убрав руку с плеч подруги, она продолжила: – Но главное, чтобы ты не чувствовала себя жертвой. Чтобы не считала себя виноватой, несмотря на все издевательства Кейна.
– А почему я должна была испытывать чувство вины?
– Как это ни печально, многие сами позволяют тирану измываться над собой. Я много раз это наблюдала. К счастью, ты никогда не занималась самобичеванием.
– Однако испытывала сомнения и неуверенность, всячески избегала людей. В общем, чувствовала себя отвратительно.
Фанни отмахнулась:
– Все это нервы. И ничего больше.
– Можешь рассказать об этом моей горничной. Я меняла в день по пятнадцать платьев.
Кроме Фанни, только слуги были свидетелями этих мучительных поисков образа, этих долгих и утомительных часов перед зеркалом, когда она вырабатывала надлежащую осанку, часов примерок у модисток, длительных уроков красноречия и танцев. Сколько времени она провела перед зеркалом, флиртуя с собственным отражением, ведя любезные беседы с запуганной девочкой, готовой осмеять все ее усилия?
– Но ты сумела преодолеть и страх, и нервозность, тебе удалось справиться с Кейном. – Поставив бокал на столик, Фанни помахала изящным пальчиком. – Не могу поручиться за твое благополучие в настоящий момент. Знаю лишь одно: если женщина захочет, непременно добьется своего.
– Я не всего могу добиться одна. Иногда мне требуется помощь. Но я еще не готова сложить оружие.
