Перебрал разные варианты, все они явно не подходили, а потом увидел вдруг вывеску и понял — в самый раз. Зашел в сберкассу и почти все свои деньги положил на срочный вклад. Риск, конечно, был — деньги последние, дома ни копейки, и поступлений не предвидится, но настроение было такое, что не до мелочных счетов. А подтверждение выйдет самое стопроцентное, на гербовой бумаге и с казенной печатью.
И осталось еще одно желание, самое последнее и самое заветное, которое глубоко сидело у меня в подсознании с того момента, когда Ирина впервые назвала дату моего десанта.
Я сел в метро, доехал до «Студенческой», перешел через улицу, свернул под арку возле магазина товаров для слепых с довольно бестактным, на мой взгляд, названием «Рассвет» и нашел скамейку в тени старых лип, с которой хорошо был виден весь двор.
Здесь жила девушка, та, может быть, единственная, которая была мне определена на всю оставшуюся жизнь, с которой когда-то все так хорошо началось под новый, такой теперь давний год и внезапно, неожиданно, нелепо кончилось. Из-за нее, этой девушки, я и не женился потом, оттого что никакая другая не вызвала в душе ничего похожего. (Конечно, другие девушки впоследствии имели место, но…)
Когда мы расстались, я начал даже писать стихи, и получалось вроде бы и неплохо. Что-то вроде: «Во сне увижу — буду плакать, проснусь, опомнюсь, улыбнусь…» Тогда мне хватило воли и характера уйти и больше никогда не искать встреч, не говорить жалких слов, а ведь было, было непреодолимое желание и год спустя, и два, и пять: разыскать, подойти — сильным, уверенным в себе, — взять за руку, предложить: «Давай с тобой так и условимся — тогдашний я умер, бог с ним, а с нынешним — остановимся и заново поговорим». Нет, не сделал этого.
И вот теперь, через двадцать лет, когда и вспоминать бы уже не следовало, я снова здесь. За месяц с лишним до рокового вечера в Серебряном Бору.
Я помнил время, когда она должна была появиться, и не ошибся. Она шла с гордо вскинутой головой, на плече сумка на длинном ремешке, легкая юбка вьется вокруг загорелых ног, резко звенят каблуки по каменным плитам, и звон их долго висит в колодце двора. Все три или четыре минуты, пока она не скрылась в подъезде, я смотрел не отрываясь, подавляя невыносимое желание окликнуть, подойти, заговорить. Смешное, наверное, и жалкое было бы зрелище…
Она исчезла в темном дверном проеме, моя первая, несчастливая, незабытая любовь, а я еще долго сидел, и в голове прокручивалась старая песня, которую тоже не вспоминал бог знает сколько лет: «На то она и первая любовь, пойми, чтоб мы ее всю жизнь не забывали…» А жил же и вроде забыл.
Медленно я вышел на улицу. Солнце уже сползло к дымному горизонту, и его краснеющий сплюснутый круг больше не слепил глаза. От недавно политого асфальта пахло влажной пылью и бензином. Оставалось последнее дело в этом времени и в этом городе. Я остановил такси, серую «двадцать первую» «Волгу» с красной крышей, такую старую, что она напоминала разношенный ботинок, сел на заднее продавленное сиденье.
— В центр, шеф, и не будем смотреть на счетчик. Хоть через выставку…
В машине был приемник, по «Маяку» передавали мелодии, под которые мы танцевали свои первые танцы на школьных вечерах: «Красивую мечту», «Серебряную гитару», «Маленький цветок»… Я чуть не выругался вслух. Что они все, сговорились, что ли?
— Куда теперь? — спросил всю дорогу молчавший таксист.
Я увидел, что машина поворачивает с улицы Горького на Манежную площадь.
— До ЦУМа, и хватит…
В Столешниковом я нашел подъезд нужного мне дома, поднялся на третий этаж по широкой чугунной лестнице. На площадке было сумрачно и тихо, сквозь витраж падали пятна разноцветного света. Вот дверь, обитая вытертым черным дерматином. Три звонка один под другим и таблички с фамилиями. Две нормальные среднерусские фамилии. А одна какая-то странная, нарочитая — Дигусар. Почему не Монодрагун? Из заднего кармана я вытащил предмет, который дала мне Ирина. Можно сказать, что он выглядел как дорогой и со вкусом сделанный портсигар. На рифленой золотой крышке замысловатый вензель из мелких, как бекасиная дробь, рубинов. Поднес эту штуку к середине двери — и нажал кнопку-защелку.
