— А как насчет Кича? Он что здесь делал?
— Убей Бог, не знаю, — сказал Эвартс. — Я просто болтался поблизости, дожидаясь, когда кончится скандал. Кери настояла на том, что поговорит с Джейсоном наедине. У них была крупная ссора. — Пол повернулся и посмотрел на большой белый дом. — Сейчас, кажется, стихло.
— Ты не должен был отпускать её, — резко сказал Корнелл.
Эвартс пожал плечами:
— Её огорчило, что ты так говорил с ней в ресторане. Тебе не следовало касаться этого, Барни.
— Чего?
— Ну, ты понимаешь, какая она.
— Какая именно? — угрюмо переспросил Корнелл.
— Ну, ты понимаешь, — смущенно повторил Эвартс. — Ладно, оставим это. — Он был в том же темно-синем костюме, что и днем, но выглядел несколько менее аккуратным, белокурые волосы растрепались. Он достал из нагрудного кармана платок и снова обтер лицо. Его белые руки изящно двигались в темноте. Мысли об Эвартсе и Кери снова возникли в голове Корнелла, слились в одну. До него доходили слухи, что у госдепартамента есть сложности с сотрудниками, имеющими отклонения от нормы, осуждаемые моралью. Он не хотел верить этому. Барни снова посмотрел на Эвартса.
— Ты так долго добирался, я уже потерял надежду, — пробормотал тот.
— Разве ты не знал, что и Кич здесь? — спросил Корнелл.
— Нет, не знал.
— Я, пожалуй, пойду в дом.
— Барни, не думаю, что это разумно.
— Надо же забрать оттуда Кери.
Он двинулся через лужайку, слегка прихрамывая от боли. Пол Эвартс не последовал за ним. Корнелл оглянулся и увидел, как он, наклонившись, прикуривает под одним из дубов. Корнелл поднялся по широким, пологим ступеням веранды и шагнул в полосу света, лившегося из открытых дверей позади ионических колонн. Двойные двери были распахнуты настежь. Его шаги гулко отдавались на мраморном полу высокого холла. Корнелл на мгновение остановился, но никто не вышел ему навстречу.
Да, ситуация, подумал он. Джейсон Стоун только взглянет на него, на его растерзанный вид и тут же позовет слуг, чтобы вышвырнули его вон. Всё идет не так. Он хотел встречи наедине. А похоже, все, кто имел хоть какое-то отношение к делу, решили посетить Оверлук. Мысль, что Кери пришлось унижаться перед человеком, который ей отвратителен, заставила его внутренне сжаться.
В доме царила полная тишина. Нигде не было ни малейшего признака жизни, и это казалось странным, — Джейсон Стоун всегда окружал себя толпой слуг, секретарей, охранников. Сейчас же дом выглядел совершенно пустым.
Он повернул налево, где за дверью библиотеки виднелся свет. Стук его каблуков эхом отдавался под высоким сводчатым потолком.
В библиотеке никого не было. Напротив входа находился большой камин, вдоль стены тянулся ряд высоких окон с дорогими шторами. До блеска отполированная старинная мебель мягко отражала свет люстр. Интересно, где же Кери, подумал Корнелл и прошел через всю комнату к другой двери, за которой было темно.
Он подошел ближе — там, в темноте, что-то метнулось.
— Эй! — окликнул он и почувствовал, как волосы у него зашевелились. Никто не отозвался. Через открытую дверь в комнату проникал свет. Он мог различить её очертания. Длинная и узкая, с ковровой дорожкой, ведущей к стоящему в тени огромному письменному столу. Странный звук стих. Потом он услышал его снова — быстрые, тяжелые шаги справа, на паркете. Свет из двери падал узкой полосой, отбрасывая далеко вперед его собственную длинную и узкую тень, но по сторонам светлой полосы он ничего не мог рассмотреть.
— Эй! — снова позвал Корнелл.
Где-то щелкнула дверь, и на миг он увидел смутные очертания выскользнувшей из комнаты фигуры. У него возникло ощущение, что это мужчина, переодетый женщиной, — в каком-то странном платье, едва прикрывавшем колени. Дверь захлопнулась, и фигура исчезла. Корнелл стоял не шелохнувшись.
Он нашарил на стене выключатель, и комната осветилась. Он внимательно осмотрелся вокруг. Возникшее в полутьме представление о помещении для королевских аудиенций, с длинной ковровой дорожкой и массивным письменным столом в дальнем конце, полностью подтвердилось, разве что обстановка никак не вязалась с колониальной архитектурой плантаторского дома в штате Мериленд. Охватившее его беспокойство усилилось, и подозрение, что здесь что-то случилось, превратилось в уверенность.
