Он вдруг с удивлением понял, что начинает верить словам девушки. Она спокойно ждала, сложив руки на коленях.
— Но почему? — спросил он. — Почему вы решили помочь мне?
— Потому что я считаю вас невиновным.
— Но у вас ведь могут быть неприятности.
Она улыбнулась:
— Вы даже не представляете, что значит быть государственным служащим.
— Вы хотите сказать, что пришли сюда только потому, что вам скучно?
— Если хотите, можно и так.
— Предположим, что я все-таки решил уехать из города, — начал он. — Прямо сейчас, сегодня вечером. Что будет?
— Вы имеете в виду, что об этом сказал Джонни Экорн?
— Да.
— Вас арестуют.
— Они так уверены в моей виновности?
— Наверно.
— Так как же вы собираетесь помочь мне?
Она нахмурилась:
— Вы действительно хотите уехать из Вашингтона?
— Да, на выходные.
— Вам придется взять меня с собой, — сказала она.
— Эта идея принадлежит Джонни Экорну?
Она вспыхнула:
— Нет, просто я подумала, что вы не можете воспользоваться ни своей машиной, ни поездом, ни автобусом. Вас не выпустят из города. Но вы можете поехать в моей машине. В ней вас никто не будет искать.
— Никто, кроме вашего приятеля Джонни и всего ФБР, — иронически заметил Корнелл.
Она снова покраснела:
— Вы мне всё ещё не верите. Жаль, что у меня такое бесчестное лицо. С другой стороны, в этом есть свои плюсы. Я вам не нравлюсь, и значит, вы не будете приставать ко мне, если я помогу вам выбраться из города.
— Где ваша машина? — спросил Корнелл.
— Я оставила её в двух кварталах отсюда. И если вы хотите знать, как я попала сюда, могу сказать. У Джонни есть ключи от вашей квартиры. Вы же знаете, как они действуют, они могут сделать что угодно. Но ему и в голову не пришло, что я способна стащить ключи.
Она озорно улыбнулась, и её лицо на мгновение утратило серьезность. Корнелл подумал, что терять ему, в сущности, нечего.
Ее история звучала слишком невероятно, чтобы быть сочиненной его преследователями. Надо просто принять факт, что донкихотское поведение девушки продиктовано какими-то её личными проблемами. Нет, терять решительно нечего. И если действительно выдан ордер на его арест в случае попытки покинуть город, то чем скорее он узнает самое худшее, тем лучше.
Корнелл встал. Салли Смит отставила в сторону стакан и тоже встала.
— Где, вы говорите, ваша машина?
— В двух кварталах отсюда.
— Идем, — сказал Корнелл.
Она взяла сумочку, шляпку и вышла из квартиры, даже не взглянув в зеркало. Корнелл запер дверь. В холле горел свет. В жарком липком воздухе стоял запах стряпни.
— Через парадную дверь нельзя, — сказала девушка.
Он взглянул на неё:
— Джонни Экорн?
— У них наблюдательный пункт в доме напротив. Они могли видеть, как вы вошли.
— И слышать тоже? — спросил Корнелл.
Она недоуменно посмотрела на него.
— Микрофоны, — пояснил он.
Она покачала головой:
— Нет, не думаю.
— Придется рискнуть, — сказал Корнелл. — Выйдем черным ходом. — Он помолчал и добавил: — Вам не обязательно идти со мной. Если хотите только дать свою машину, отлично. Но, отправляясь со мной, вы можете нарваться на неприятности.
— Для меня это было бы облегчением, — улыбнулась Салли Смит.
— Ах вот как, вам нравятся опасности?
— Лучше опасности, чем смерть от скуки.
Черная лестница была узкой и крутой. Рядом с Корнеллом по желтой стене скользила его тень, длинная и угловатая. Салли спешила следом за ним, легко постукивая каблучками. Внизу он остановился и положил руку ей на плечо. Здесь никого не было. Лифт уехал наверх, у входной двери тоже никого не видно. Корнелл быстро открыл пожарный выход.
Небо над крышами домов было бледно-зеленым. Листья тополей безжизненно повисли от жары.
Через полчаса совсем стемнеет. Они вышли через калитку за домом.
— Куда теперь? — спросил он.
— Направо.
В переулке стояли старые кирпичные особнячки в георгианском стиле, окруженные каменными или металлическими оградами. Какой-то мужчина выгуливал большого французского пуделя. Корнелл закрыл калитку и замедлил шаг. Девушка шла рядом, взяв его под руку.
— Так естественнее, — объяснила она.
Два длинных жилых дома казались бесконечными. Он каждое мгновение ожидал, что что-то произойдет. Это вполне в духе Джейсона Стоуна — придумать хитрую ловушку, чтобы очернить его и окончательно запутать в паутине лжи. Но ничего не случилось. Ощущение, что девушка говорит правду, становилось всё сильнее.
