— Черт побери, вы слушаете меня или нет? — раздраженно выкрикнул Лагана. — Где, по-вашему, вы находитесь? В полицейском участке? Это мой дом, здесь живет моя семья, здесь умерла моя мать. Может, вы полагаете, для полноты картины мне не хватает только вонючих фараонов? — Он тяжело дышал. — Вы взяли фальшивую ноту, фальшивую. Я сказал, что забуду об этом эпизоде, но только на этот раз. А сейчас, извините, мне некогда. Вам лучше уйти. — Он коснулся руки Бэньона, его лицо вновь стало приветливым. — Не обиделись? Вот что, если вам нужна помощь, заходите ко мне завтра.
Бэньон улыбнулся:
— Но помощь мне нужна сегодня.
Некоторое время Лагана изучающе смотрел на Бэньона. Казалось, он пытался запомнить каждую складку на лице полицейского.
— Ладно, — сказал он наконец, — выкладывайте.
— Убили женщину — Люси Кэрроуэй. Я полагаю, что её убил человек Макса Стоуна. Бигги Бэрроуз из Детройта. Он мне нужен, и я его найду. Он убил Люси безжалостно и нагло. Думаю, вам, как и мне, крайне нежелательно, чтобы подобные вещи происходили у нас в городе. Они мешают спокойному течению жизни. Вот почему я рассчитываю на вашу помощь.
— Всё?
— Нет. Сегодня вечером мне звонили. Думаю, кто-то из ваших парней. Он посоветовал мне помалкивать об убийстве Люси. Его совет подействовал мне на нервы. Вот почему я здесь, хотя мы оба знаем, что ваш дом не самое подходящее место для таких встреч. Я зашел в тупик в своем расследовании, только поэтому и решил обратиться к вам. Могу я рассчитывать на помощь?
— Почему вы считаете, что убил Бэрроуз?
— На это указывают многие обстоятельства.
— Но какие конкретно, мне лучше не знать? Что ж, в таком случае вы кретин, — сказал Лагана. — Я дважды говорил, что забуду о вашем визите. Больше повторять не собираюсь. — Он ходил по комнате с побагровевшим от злости лицом. — Я лично позабочусь о том, чтобы такой умник, как вы, больше не совершал ошибок. Мне доводилось встречать немало идиотов, но вы, Бэньон, почище всех. Какое вам до всего этого дело? Так ведут себя только психи.
— Выходит, я псих, потому что осквернил девственную чистоту вашего дома, — медленно сказал Бэньон. — Я правильно вас понял, Лагана?
— Молчать! Слышите? — в ярости крикнул Лагана. — Мне не о чем с вами разговаривать. Убирайтесь!
— И только потому, что хочу разобраться в убийстве девушки. Что она сделала, чтобы её выбрасывали, как падаль, из машины? — С каждой фразой голос Бэньона крепчал. — О подобных вещах в этом доме не говорят? Он слишком элегантен, слишком респектабелен и чист. Хорошенькая дочка, портрет мамочки на стене. Разве можно здесь обсуждать подробности грязного преступления? Осквернять святыню присутствием вонючих фараонов? Нет, правила поведения здесь устанавливает хозяин — бандит, построивший дом на деньги, запачканные кровью убитых или ограбленных им людей. Именно этим вы, Лагана, занимаетесь последние двадцать пять лет. Дворец гангстера. Сколько бы здесь ни сажали роз, дом всё равно будет смердеть.
— Бэньон, мой дом…
— Вас интересуют дома? Хорошо, я поделюсь тем, что знаю. Полицейские тоже живут в домах, не таких, конечно, как этот, — в крохотных квартирках из двух-трех комнат. Другие, при их нищенском жаловании, им недоступны. Когда их владельцев убивают бандиты, дома пустеют. Бывает, их увольняют — такие, как вы, добиваются их изгнания, если они пытаются служить честно. Тогда обитатели этих домов голодают. У меня самого есть дом, Лагана, вас это не удивляет? Так вот, ваши мерзавцы не стесняются звонить мне домой. У фараонов тоже есть семьи и матери. Большинство из них порядочные люди, хотя живут они в районе с убогими школами, загаженными парками, продажной администрацией, купленной на корню вашими дружками. Помните об этих полицейских, когда кричите о святости домашнего очага.
Лагана тяжело дышал, в упор глядя на Бэньона.
— Вы всё сказали? — Подойдя к письменному столу, он нажал на расположенную возле бронзовой чернильницы кнопку.
В дверях появился человек в униформе шофера — крупный мужчина с изуродованным лицом боксера. Он бросил на Лагану быстрый вопросительный взгляд. Двигался он легко и бесшумно, мышцы рельефно вырисовывались под черными крагами, плечам было тесно в серой униформе из тяжелого габардина.
