Он ласково посмотрел на жену. Женщины всегда очень чувствительны. Но на сей раз он был твердо уверен, что прошлогодние приключения больше не повторятся. Он ведь сам вел Кевина в аэропорту. А кроме него, никто не мог потеряться. Гараж он закрыл. Двери тоже. Сигнализация подключена. Какие проблемы?
— Да, ты прав, — сказала Керри. — Все в полном порядке. Не о чем беспокоиться.
* * *
«Боинги» разлетелись в различных направлениях и одновременно приземлились. Один — в горячей Флориде, другой — в холодном Нью-Йорке.
* * *
Кевин вышел из терминала. Он тревожно оглядывался вокруг. Куда же запропастилось все остальное семейство? Как назло, он до сих пор не видел никого из них.
— Папа! Мама! — он растерянно разглядывал прохожих.
— Мама! Папа! Дядя Фрэнк! Баз!
Но никто на него не обращал внимания. Вокруг сновали чужие люди, которым не было никакого дела до растерявшегося ребенка. Пассажиры, выходившие из самолета, поспешно разбредались в различных направлениях.
— Все, я последний, — из терминала вышел последний пассажир, и стюардесса закрыла за ним дверь.
Кевину стало не по себе. Все-таки, куда же они могли подеваться? Не сквозь землю же провалились. Он же не мог их проглядеть. Странно. Очень странно.
Кевин растерянно бродил взад-вперед возле терминала. Он все еще надеялся, что с кем-то из младших произошла «авария», и все задержались в самолете.
«Боинг-707» приземлился в международном аэропорту в Майами.
Шумная толпа Маккальстеров спускалась по трапу. Теплый тропический воздух был непривычен. Куртки и свитера сразу показались лишними и ненужными.
— Мне жарко! — завопил Фулер.
— Помолчи! Забери свой багаж, тогда я переодену тебя.
В распахнутых пальто они обливались потом. В аэровокзале, несмотря на вентиляцию, было душно. По багажному конвейеру они принимали свой багаж и передавали вещи друг другу по цепочке.
— Это передайте Кевину, — сказал Питер, принимавший сумки первым.
Зеленый кожаный рюкзак покатился из рук в руки.
— Кевину передайте!
— Это Кевину!
Наконец рюкзачок докатился до стоявшего последним Фулера, тот по инерции повернулся, чтобы передать его Кевину, бросив:
— Кевину…
Но зелененький рюкзачок остался в его руке, потому что за ним больше никого не было.
— Кевина здесь нет, — растерянно произнес он и передал сумку обратно.
— Кевина нет, — понеслось по цепочке.
Все были настолько сосредоточены на своем багаже, что никто не обратил внимания на эти слова, инертно передавая их друг другу.
— Кевина здесь нет, — Керри второпях бросила сумку мужу.
— Что?!
— Кевина здесь нет… — тихо повторила Керри и тут ее осенило.
— Кевин!!! — закричала она истошно и грохнулась на пол.
* * *
Кевин, так и не сообразивший, в чем дело, походил взад-вперед, все еще надеясь найти своих, но, устав от безуспешных поисков, рухнул в мягкое кожаное кресло у окна.
Вероятно, они вылетели другим самолетом и скоро будут здесь. Но отец! Он ведь бежал за ним. Странно, неужели это был не он? Да, конечно, он ошибся. Иначе нашел бы его сейчас.
Кевин повернулся к окну. Перед ним возникла величественная панорама огромного города. Могучие небоскребы, покрытые снегом, площади, многолюдные широкие улицы и небывалый поток автомобилей.
— Ух ты! Вот здорово!
Но стоп! Тут Кевин сообразил. Снег. Повсюду лежал снег. Но ведь в Майами сейчас лето. Здесь явно что-то не то. Кевин вскочил с кресла, подбежал к диспетчеру по аэровокзалу.
— Добрый день, мэм!
— Добрый день!
— Простите, это очень важно, — из-за стола была видна только перекошенная мордашка Кевина.
— Чем могу служить?
— Скажите, что это за город?
— Это Нью-Йорк, сэр, — дама в синей пилотке удивленно посмотрела на Кевина, которого нервно передернуло от этих слов.
— Черт возьми, опять янки напали, — растерянно прошептал он.
— Что-нибудь не так, сэр?
— Нет, нет, все нормально. Спасибо.
Озадаченный новостью, Кевин отошел в сторону. Сначала он, конечно, растерялся от столь неожиданного поворота событий. Но взглянув в окно, убедился окончательно, что находится далеко от Флориды.
Первое, что испытал в эти минуты Кевин, это чувство беспомощности и страха. Бросив сумку, он опять уселся в кресло. От волнения ноги казались ватными. Он не мог больше стоять.
