Вне дома, в толпе на улице, ее одежда, stola matronalis, обеспечивала молодой замужней женщине самое уважительное отношение окружающих. Каждый год в мае она вместе с другими благородными женами Рима наслаждалась почестями, которые оказывали им в ходе matronalia, официального праздника, нечто вроде «Дня матери», посвященного празднованию добродетелей хозяек аристократических домов. В этот день она получала подарков не меньше, чем в свой день рождения, – от мужа, его родных и всех зависимых от нее людей. После кончины она, как жена сенатора, вероятно, будет удостоена торжественных государственных похорон, с формальным панегириком, произнесенным с форума, если она станет к тому времени известной общественной личностью. Поэтому нет ничего удивительного в том, что все римские девушки так стремились замуж! Ведь замужество давало им удивительную эмансипацию.
Неудачные браки и ветреные женщины. Будет ли брачный союз, подобный заключенному между Статилией и Поллио, счастливым? Скептики были даже среди тех друзей, кто нес факелы в брачной процессии. Никто не ожидал, что Поллио (беспечный молодой аристократ) станет образцом супружеской верности, хотя, разумеется, он не будет делать открыто ничего, что может оскорбить его жену. Относительно Статилии эти же циники вполне разделяли мнение, много лет тому назад высказанное Овидием: «Любая женщина может сдаться, если будет правильно введена в искушение». Если молодая жена – легкомысленная особа, у нее будет множество возможностей иметь любовников; на больших общественных празднествах, банкетах и гладиаторских играх, в театрах и в цирках она встретит много интригующих мужчин, о которых никогда не узнает ее собственный муж.
То обстоятельство, что римские матроны в бытность свою незамужними девушками были лишены всякой возможности завязывать какие-либо законные отношения с молодыми людьми, делает теперь для них все связи вне брака особенно привлекательными. Множество изысканных римлянок состояло в неблагоразумной «дружбе» с беспутными актерами, театральными танцовщиками и даже гладиаторами. В любом особняке можно было обнаружить смазливого вольноотпущенника или даже раба, чересчур приближенного своей хозяйкой. Как рассказывают, многие из убеленных сединами матерей учат своих замужних дочерей, как заводить интрижки на стороне и как переправлять туда и сюда любовные письма прямо под носом у своих мужей. Говорят также, что множество молодых людей, богатых, «благородных» и совершенно праздных, посвящают все свое время любовным аферам с замужними женщинами.
Несмотря на опасности и возможность скандала, число подобных женщин весьма велико. «Что, вас совсем оставил разум, если вы мечтаете о женитьбе? – скорбно вопрошал Ювенал. – Не проще ли тогда выпрыгнуть из окна высокого здания или с моста, чем покориться подобной тиранше?»
Но даже в том случае, когда римские матроны вели жизнь внешне достойную, им можно было бы предъявить множество мелких упреков. Некоторые из женщин в высшей степени расточительны; постоянно шныряют по изысканным магазинам вдоль Via Lata и приносят домой громадные счета. Другие высмеивают занятия музыкой, поэзией или греческими древностями как никчемные прихоти, сами же говорят на «неимоверной смеси латыни и греческого и чешут своими языками без устали». Кое-кто берет уроки фехтования и сражается со спарринг-партнером на мечах, учится работать и со щитом, словно собирается вступить в армию. Многие не чувствуют себя счастливыми, если только не будут знать все последние новости: «Что сейчас делают фракийцы и китайцы?»; «Кто только что женился на той скандальной вдове?»; «Что предвещает комета парфянскому царю?» и т. д. Некоторые крайне эгоистичны и бессердечны; они могут рыдать после потери любимого воробья, но в то же самое время обращаются со своими девушками-рабынями с утонченной жестокостью и говорят, что «лучше бы помер муж, только бы осталась в живых моя болонка». Но хуже всех те женщины, которых не без оснований подозревают в том, что они подсыпали своим мужьям яду, поскольку те или иные обстоятельства делали развод невозможным.
