– Ты чертовски красивая.
– От тебя так вкусно пахнет, – сказала ему Лахлин, поднявшись на цыпочки, и уткнулась носом ему в подбородок. – И ты тоже красивый.
Она почувствовала, как он улыбается у ее уха. Ей хотелось ощутить эту улыбку на своих губах и языке. Повернув голову, она облизнула его нижнюю губу, а потом слегка прикусила ее. Обхватив пальцами ее подбородок, Рэйми простонал. Лахлин была в восторге от того, что этот сексуальный, успешный и страстный мужчина хочет ее.
Рэйми целовал ее примерно минуту, а потом отстранился от нее и прижался лбом к ее лбу. В его светлых глазах отражалось разочарование и решимость.
– Мы этого не сделаем, – сказал он. – Мне это не нужно.
– А что тебе нужно? – Лахлин с трудом соображала.
– Мне нужен страстный, дикий и жесткий секс с женщиной, которая расстанется со мной без сожалений. – Рэйми взволнованно вдохнул и опустил напряженные плечи.
Его слова походили на резиновые пули, задевающие кожу Лахлин.
– По-твоему, я хочу от тебя чего-то большего? – спросила она.
– Это не имеет значения, – отрезал он. – Я ждал этого времени, чтобы развлечься, Лахлин. Я это заслужил. Последние десять лет я оплачивал счета, работал и старался быть хорошим старшим братом и ответственным сыном. И все это в ущерб моим потребностям. Пришло мое время, Лахлин. – Рэйми снова посмотрел на нее, его глаза сверкнули. – Между нами только деловые отношения, Лахлин. Ты об этом помнишь?
Она прижала кулак к груди, стараясь не разочароваться. Выпрямив спину, она вздернула подбородок и прищурилась.
– Поскольку ты продолжаешь меня лапать, я предлагаю тебе прислушаться к собственному совету, Джепсен.
Спустя два дня, в воскресенье утром, Лахлин проснулась, когда получила от Рэйми сообщение на телефон. Он приглашал ее позавтракать. Хотя ей нравилось одиночество, она жаждала выбраться на свежий воздух и сменить обстановку. Она даже готова вытерпеть общество Джепсена, если это на время избавит ее от белых стен и белой мебели. Лахлин надела темные джинсы, сапоги до колен, вязаный свитер длиной до середины бедра и сине-белый клетчатый шарф. Она заплела длинные прядки в две косы, накрасила ресницы, нанесла румяна и блеск для губ. Она не желала выглядеть так, будто хочет произвести впечатление на Рэйми.
«Ты не ведешь себя как деловой человек», – упрекнула она себя. Однако деловитостью никак нельзя было назвать то, что она испытывала к Рэйми Джепсену.
Ругая себя, она подошла к двери квартиры Рэйми. Ей просто нужно, чтобы он вывел ее из здания; ему даже не надо разговаривать с ней. На самом деле будет лучше, если они поиграют в молчанку.
Лахлин постучала в дверь, услышала, как Рэйми приглашает ее войти, и шагнула в его личное пространство. Его квартира оказалась намного больше, чем она думала. Через открытую дверь справа она увидела прачечную, а слева – короткий коридор, который переходил в спальню размером с ее квартиру в Вудсайде. Лахлин вошла в зону открытой планировки, где располагалась большая кухня, столовая и гостиная. Огромные диваны богатых оттенков стояли напротив высоких окон. Лахлин поняла, что двери можно раздвинуть, и тогда гостиная перейдет в просторный балкон. Она заметила на стене картину своего брата и скульптуру в углу. Лучи слабого мартовского солнца пробивались сквозь облака.
Услышав шаги, Лахлин обернулась и увидела, что Рэйми вышел из комнаты на другой стороне фойе; судя по всему, там был его домашний офис.
– Привет! – Он оглядел ее. На нем была бело-зеленая клетчатая рубашка и облегающие джинсы. Он выглядел замечательно.
Лахлин напомнила себе, что их связывают только дела.
– Как жизнь? Тебе что-нибудь надо? – спросил Рэйми, босиком топая на кухню.
– Все нормально, спасибо.
– Кофе?
Рэйми поставил кружку под жерло кофе-машины и нажал кнопку. Лахлин почувствовала аромат кофе и одеколона Рэйми.
– Как тебе гостевая квартира? – спросил он.
– Нормально.
Рэйми улыбнулся:
– Врунья. Гостевая квартира белая и безликая. Ее специально сделали такой.
Лахлин оперлась локтями о кухонный стол.
– Зачем?
– Мы иногда размещаем в ней очень ценных клиентов, которые хотят полностью скрыться от людей. Но я не хочу, чтобы клиенты там задерживались, поэтому квартира сделана максимально безликой и непривлекательной.
