– Вы же все понимаете. – Сакагами оглянулся на дверь. – Дело сложное, очень сложное. Вы единственный подозреваемый. На девяносто девять процентов все убеждены, что именно вы стреляли в Симуру и Такахаси.
– А последний процент для кого оставили?
– Бывают разные чудеса, – улыбнулся Сакагами. – Этот процент на чудо. Но вообще-то все понимают, что, кроме вас, никто не мог стрелять.
– Вы меня успокоили, – кивнул Дронго. – Получается, полиция даже не рассматривает другие версии.
– Они проверяют все версии, – возразил Сакагами, но на этот раз значительно тише.
– Я никого не убивал, – громко сказал Дронго.
– Конечно, не убивали, – сразу согласился Сакагами, – разве я говорю, что вы убивали? Я только сказал, что полиция считает вас главным подозреваемым. Все говорят, что в этот момент погас свет, и никто не может определить, почему он вдруг погас.
– Убийца знал, что свет погаснет, – вставил Дронго. – И поэтому он воспользовался этой секундной паузой.
– Наверно, – кивнул Сакагами, – но мы готовы действовать. Ваш пистолет уже нашли. На нем, правда, нет отпечатков пальцев, но инспектор считает, что вы успели стереть отпечатки, перед тем как выбросить пистолет. К счастью, никто не видел, как вы бросили оружие на пол. Но все помнят, как вы вскочили со своего места и подошли к убитому Такахаси.
– Я хотел, чтобы убийца не сумел спрятать пистолет, – попытался объяснить Дронго.
– Не сомневаюсь, но… – Сакагами улыбнулся и снова приложил палец к губам.
Вошедший дежурный надзиратель разрешил им пройти в комнату для свиданий, находившуюся в конце коридора. В сопровождении дежурного они прошли туда. Сакагами сел напротив Дронго.
– Не нужно говорить о помощи, – суетливо предложил адвокат. – Какая помощь убитому? Лучше признаться, что вы открыли стрельбу, испугавшись. И вам дадут пять лет, а после того как вы отбудете половину срока, вас выдворят из страны. С учетом нескольких месяцев, которые вы просидите в тюрьме до суда, это не так много. Может, мне даже удастся убедить судью дать вам четыре года. Убийство по неосторожности. А потом вы испугались и выбросили пистолет. Такая линия защиты будет идеальной, все могут подтвердить, что свет действительно погас, а вы испугались.
– Неужели вы думаете, что судья поверит в такую чушь?
– Обязательно поверит, – взмахнул короткими ручками Сакагами. – Никто другой не мог стрелять в розовом зале. Я говорил с инспектором Хироси Цубои. Там никого не было.
– Кроме меня, в комнате сидели еще восемь человек, – зло напомнил Дронго. – Почему нельзя подозревать одного из них?
– О чем вы говорите? – даже испугался такой кощунственной мысли Сакагами. – Кого вы подозреваете? Вы думаете, кто-то из них мог выстрелить в президента Симуру? Или убить Такахаси?
– Почему бы и нет? Кто-то из них и выстрелил.
– Не говорите так. – Сакагами даже обернулся на дверь, опасаясь, что их могут услышать. – Это очень уважаемые люди. Каору Фудзиока – один из лучших финансистов нашей страны. Он несколько раз отказывался от высокой государственной должности. Хидэо Морияма – из известной семьи, его предки были знамениты еще в семнадцатом веке. Фумико Одзаки, дочь такого человека…
– Хватит, – прервал его Дронго, – я и без того знаю, кто там сидел. Кроме меня, там были и другие.
– Но они не могли стрелять! – почти с отчаянием выкрикнул адвокат. – Такого просто не может быть. Как же вы не понимаете! Никто из них даже не подумал бы стрелять в Симуру и Такахаси. Это противоречит нашей этике, нашему менталитету. Никто, – решительно закончил Сакагами. – Скорее можно предположить, что там был чужой человек, который сумел воспользоваться темнотой и войти в вашу комнату.
– Никто бы не сумел войти, – возразил Дронго, – охрана была в коридоре, а там был свет со двора; ведь, когда в отеле погас свет, во дворе горели лампы и охранники наверняка увидели бы кого-нибудь из посторонних. Когда меня вчера выводили из розового зала, я обратил внимание на эти светильники.
– При чем тут светильники, – отмахнулся адвокат, – я и без них могу вам сказать, что никто из присутствующих не решился бы на такое страшное преступление. Фудзиока уже объявил, что стрелял какой-то сумасшедший. Будет гораздо лучше, если этим сумасшедшим будете именно вы.
