Этим обусловлено то, что, при широких возможностях лексического наполнения и фонетического варьирования компонентов, в современном языке совершенно невозможны ни их перестановка (ср. Иван Петрович, но не Петрович Иван),[129]ни разделение вставными единицами.[130] Даже подстановка вместо нормативных полных форм входящих сюда личных имен – их производных с раз-личными эмоционально-оценочными суффиксами и вообще всех так называемых полуимен (ср. былинные Илеюшка Иванович, Добрынюшка Никитич и т. п., народно-песенные типа Клавденька Гордеевна и под., диалектные, например, пермские типа Дуня Николаевна и т. п.) противоречит сложившейся антропонимической норме.
Ср. снятие этого ограничения – с сознательным нарушением фактической антропонимической нормы – в специально детских именованиях при шутливом обращении взрослых к ребенку как к взрослому или – вследствие незнания нормы – в детских «взрослых» самопредставлениях типа Оля Петровна и т. п. (отражение этого см., например, в рассказе В. Белова «Вова-сатюк») и в некоторых других случаях. Ср. шутливую надпись М. А. Булгакова на подаренном Елене Сергеевне Шиловской (его будущей жене) машинописном экземпляре инсценировки «Мертвых душ» (28 ноября 1930 г.): «Знатоку Гоголя Лене Сергеевне….» (Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома. Л., 1978. С. 67). Ср. также именование Даша Викторовна, которым велела называть себя учительница-татарка, героиня рассказа Ю. Дружникова «Уроки молчания», потому что «паспортное имя у нее трудно выговаривается и не нравится ей» (Юность. 1974. № 5).
Противоречат строгой норме и известные некоторым стилям непринужденного общения ласкательные с оттенком фамильярности образования типа Иванушка Петрович, Танечка Николаевна и т. п. Показателен случай с сознательным противопоставлением двух типов форм: «Скажи не Катеньке Николаевне, а Катерине Николаевне, что брат ее будет разве через месяц…» (П. А. Вяземский – В. Ф. Вяземской, 13 января 1832 г. // Звенья. Т. IX. М., 1951. С. 252). Ср. еще: «Наталочке Александровне» – в дарственной надписи В. В. Маяковского Н. А. Брюханенко (1927) на титульном листе 5-го тома собрания его сочинений (Литературное наследство. Т. 65. М., 1958. С. 196). То же в отражениях: «…Относительно всех пятерых девиц он <Квашнин> сразу стал на бесцеремонную ногу холостого и веселого дядюшки. Через три дня он уже называл их уменьшительными именами с прибавлением отчества – Шура Григорьевна, Ниночка Григорьевна…» (А. И. Куприн. Молох); «– Подождите минутку, Егорушка Иванович, – сказала она…» (С. Дангулов. Кузнецкий мост); «– Только информация у тебя, Ганночка Денисовна, односторонняя…» (Д. Гранин. Дождь в чужом городе) и т. п. То же самое следует сказать и о «суффиксально-согласованных» формах, которые (в связи с невозможностью уменьшительно-ласкательных образований от мужских патронимических имен) представлены только женскими именованиями типа Танечка Петровночка, Танюшка Петровнушка, Оленька Петровненька и под.
2.0. Сказанным определяется влиятельность рассматриваемой модели, объясняющая целый ряд различных по частоте и распространенности, но в любом случае показательных явлений.
2.1. Таковы, например, факты преобразования второго личного имени в двойных парных именованиях типа Козьма-Демьян (< Косма и Дамиан) в отчество, откуда Козьма (Кузьма) Демьянович.[131]
То же – как в жизни, так и в литературе – при перестройке на русский лад иноязычных многокомпонентных именований, когда Гавриил-Карл-Яюдовик-Фршциск де Моден, французский эмигрант, с 1793 г. на русской службе, обер-егермейстер, участник персидских походов, именуется Гавриилом Карловичем (Звенья. Т. IX. М., 1951. С. 321), a Josephus Johannes Baptista Carolus Bova завоевывает в России славу как архитектор Осип Иванович Бовэ (1784–1834); немец Христофор Теодор Готлиб Лемм становится Христофором Федоровичем (И. С. Тургенев. Дворянское гнездо, 1858), француз Жан Батист Боке под пером Герцена превращается в Ивана Батистовича (А. И. Герцен – М. К. Рейхель, 3 марта 1853 г.), а великий римский поэт Гораций (Публий
