Мы застыли, глядя друг на друга. Я скрипнула клыками, ощущая одновременно и ярость, и непривычную уязвимость, и беспомощность. Хотелось сказать: “Я ненавижу тебя” — но это слишком банально и пафосно, чтобы быть ответом.
А Деррен между тем скользнул вперёд — чёрной, почти пугающей тенью.
— Ты будешь слышать мой шёпот во тьме, — сказал он, и его голос казался одновременно и самой изящной на свете музыкой, и самым ужасным, что только можно вообразить. Он проникал под кожу и кости, завораживал и почти ранил. — Я буду стоять за твоей спиной. И рано или поздно, к добру или к худу, ты вспомнишь, что я здесь. И воспользуешься мной… Вряд ли ради мести и власти. Я мог бы бросить этот мирок к твоим ногам, мог бы надеть корону на твою голову, мог бы восстановить эту справедливость — ведь там, глубоко в душе, ты порой представляла такой исход, верно? Мечтала о том, что сядешь на трон, который вообще-то твой по праву, и дальше всё будет по твоим правилам… Можешь не отрицать, я очень ясно, очень чётко вижу такие вещи. Тёмные, неназываемые, закрытые на замок вещи…
Он тихо, опасно рассмеялся.
Я застыла, не в силах пошевелиться, впервые за всё время знакомства испытывая перед этим существом самый настоящий, реальный страх.
— Но ты слишком хорошая, — проворковал он, — слишком верна своей семейке, стране, короне, даже если это в глубине души ранит и злит. Но ты придёшь ко мне… потому что рано или поздно, маленькая принцесса, ты захочешь сыграть по своим правилам. И тогда я буду рядом…
“ДОВОЛЬНО! — от моего ментального возгласа, должно быть, у любого нормального существа началась бы непереносимая мигрень. Но Деррен на это только коротко усмехнулся, правда, хотя бы соизволив при этом заткнуться. — Как ты смеешь говорить мне такие вещи? Я, дочь Ледяного Императора, будущая опора Ледяного Трона…”
— А может, начнёшь с чего-то, что ты выбрала сама? Хотя бы для разнообразия. Или… погоди… неужели ничего такого в твоей жизни нет?
Я выпустила когти.
Я не хотела отвечать на этот вопрос.
“Чего ты добиваешься, Деррен?”
— Всего лишь объясняю причинно-следственные связи… Ты придёшь ко мне, милая. И это вопрос не такого уж долгого времени. Придёшь, когда захочешь передать роль “опоры” кому-то другому. Придёшь, когда устанешь вечно быть принцессой. Только и всего. А теперь…
Но что “теперь”, я так и не узнала: над лесом взвился огненный шторм.
Ирлина
*
— Вот так, — сказал Ирон, — иногда быть эльфом очень выгодно! Или быть девушкой, о которой заботится эльф… Кыш!
Последнее высказывание относилось к особенно наглой ветке неведомого растения, которая попыталась в порыве энтузиазма забраться мне под платье. Ради сохранения собственного морального здоровья я предпочла не уточнять, зачем.
В общем и целом ситуация складывалась для меня вполне комфортно: я лежала, укутанная в кокон из листьев, на широкой ветке дерева. Это всё ощущалось так, как будто я оказалась в уютном, на удивление тёплом гнезде. Которое, ко всему прочему, шевелилось, подстраивалось под мои нужды и не позволяло упасть.
“Так вот откуда слухи, что эльфы живут на деревьях.”
Ирон рассмеялся.
— В какой-то степени. Хотя, конечно, никто из нас всерьёз на деревьях не живёт — просто комфортней чувствуем себя на них в ситуациях опасных и сложных. А откуда взялась эта ерунда про деревья… насколько я знаю, изначально это придумали драконы из шестого мира. Во время первой войны им очень хотелось показать нас эдакими дикарями, низшими существами. В этом смысле пассаж про деревья неплохо работал. После его подхватил в своей риторике Ими Безумный, который, как известно, был остроухим и ненавидел эльфов. Классический случай, если ты спросишь меня. Интересно, почему все венценосные психи так похожи друг на друга?
“Не стоит при мне оскорблять Первого Императора, — попросила я больше для проформы, чем из реальных убеждений. Так-то он и правда был психически болен, но в драконьем обществе по сей день не принято этого признавать. — Лучше скажи, с чего это у тебя вдруг ситуация стала опасной и сложной?”
Ирон примостился рядом со мной на широкой ветке, грациозный, как большой кот. Лицо его казалось расслабленным, но зелёные глаза цепко, излишне внимательно осматривали то постепенно возводимый лагерь внизу, то пейзаж вокруг. Я с грустью наблюдала, как к спешно организованной лекарской палатке тащат раненых. А ведь я могла бы там помочь, если бы не проклятье…
