Что — все? Все для пресс-хаты? С этим вроде бы и лысый справляется?.. Расспрашивать было неудобно.
— Уведите заключенного! — подняв трубку, вдруг рявкнул он.
Приученный уже к шепоту, я вздрогнул.
Полуголый тип с татуировкой «Гера» явно теперь проявлял ко мне интерес: видно, проинструктирован.
— Ни за что взяли? Понятно! — абсолютно издевательски повторял он.
Стукнула, откинувшись, дверь, и вошел еще один — ничуть не лучшая харя... «Не лучшая харя» — это я запомню. Надо запомнить! Какая-то просто болдинская осень в тюрьме!
— Шо... этот? Тю! — проговорил вошедший разочарованно, увидев меня.
— Ничего... меньше работы, — усмехнулся Гера.
— Наверх давай... оттуда падать будешь! — скомандовал вошедший.
Я покорно полез. Ну что ж... если хочет Бог, чтоб я пострадал по политическим мотивам, — пострадаю по политическим... Хотя логику Его отказываюсь понимать! Почему-то вместо радости — всякие гадости! Ну хорошо. Как надо падать?
Две пары добрых глаз всплыли у койки.
— Нам велено тебе кости переломать, — проговорил ласково Гера. — Но ты нравишься нам... Мы по-другому сделаем.
Как?
— Полотенчиком обвяжем тебя, — прошептал он. — Видок будет что надо... зато кости целы.
Что-то все тут перешли на шепот.
— ...Полотенчиком? — обрадовался я неизвестно чему.
— Полотенчиком! — ласково подтвердил Гepa.
Он вытащил из-под своего матраса вафельное полотенце, «выстрелил» им, растянув резко, как бы демонстрируя, словно фокусник: ничего нет. Потом он вдруг открыл «барашек» на трубе, пустил в унитазе воду, окунул туда полотенчико, поболтал им.
— Извини, что из параши, из крана плохо текет!
С неослабевающим интересом я смотрел за их приготовлениями... зачем мочить-то?
— Сейчас мы тебе железную маску сделаем... но ты не боись! — проговорил напарник Геры.
Не бояться? А что, интересно, другое они мне предложат?
— Не боись... зато своими ногами уйдешь! — успокаивающе шепнул Гера. — После нас это редко кому. Ну... спустись.
— Как... самостоятельно? — поинтересовался я.
Переглянувшись, засмеялись. Значит, самостоятельно.
— Садись!
Я уселся. Надо настроиться — будто я у зубного врача.
— Без этого, сам понимаешь, не обойтись! — дружелюбно проговорил Гера, вытягивая из сапога финку... точно такую, как я выбросил в бурьян!
— А... зачем? — Я не мог отвести глаз от этого предмета.
— Дырки проделывать!
— Зачем?
— Ну... дышать ты собираешься, нет? — дружески заржали.
— И для глаз дырки сделаем, если хочешь! — расщедрился Гера.
— Н-не надо.
— Ну... прощай! — насмешливо произнес Гера.
В каком смысле? — хотел было спросить я, но не успел. Кто-то один — не успел разглядеть, кто — положил лапу мне на голову, удерживая в неподвижности, а второй натянул на лицо мокрое вонючее полотенце и, перехлестнув сзади узлом, стал затягивать.
— Ммм!
— Он что-то рано начал мычать! — глухо донесся голос, кажется, Геры.
Засмеялись. Веселые палачи.
— Ммм!
А воздух?!
— Чего он мычит, не знаешь?.. A-а, да!
Острие финки зашарило по полотенцу, проткнулось! Соленый вкус крови.
— От тяк!.. Язычок, звиняйте, пришлось подпортить!
— Ну все! Ложись отдыхай! — устало, как заслуженный хирург, произнес Гера.
Резко встав, я стал нащупывать свою полку.
— Э-э, да он шконку найти не может! Может, проколоть все же глазки?
Я замотал головой. И быстро забрался.
Ах вот он, самый эффект! Ссыхаясь, мокрое полотенце сокращается и жмет. Умельцы! Хрящ, похоже, сломается. Такой боли ни в какой драке не имел — это что-то особенное.
Прерывисто дыша, я резко уселся, скинул ноги. Надеялся — может, такое мое дыхание их разжалобит?
Храпят хлопцы — один внизу, другой напротив. После трудного дня.
— Сссс! — просвистел от боли. Глухо!
Ухватил сзади за узелок... мертво затянулся. Все, кранты!
И главное, не забывать надо, что это все — большая удача, что если полотенце сорву — по-настоящему уделают! Милостив Бог! Но несколько странен. Со всеми, что ли, так? Да нет, не со всеми: мне еще повезло! Другим кости ломают, а мне...
Я с ужасом ощупывал свою голову. Это не моя голова! Размером с апельсин и, наверное, будет уменьшаться! Полотенце-то еще влажное... и жутко горячее!
Я спрыгнул с полки... Пойду прогуляюсь... на прощанье с самим собой... Фамилию, видимо, изменить придется. Красота! Возьму, например, фамилию Кьерк-Егоров! Все равно никто уже прежнего не увидит меня! Или — Успрыгин! Бодро, динамично. Можно Маша Котофеева взять — все равно пол мой больше не заинтересует никого! Ну ты... Котофеев! Стой!
