Ванда крепко стиснула его пальцы.
— Все было неправильно. Ты был сердит на меня, раздражен. Я не знала почему. Но я слышала это в твоем голосе. Не понимала, почему ты так разговариваешь со мной.
— Да-да, я знаю, — нехотя отвечал он. — Я пытался тебя ненавидеть… но не смог.
— Ненавидеть… меня? Но… за что?
— Я не могу объяснить этого сейчас — я должен идти, нам нельзя здесь оставаться.
— Ты… вы должны возвращаться к своим гостям… понимаю.
— Понимаешь? Ванда, Ванда! Как много вещей, о которых я буду рад рассказать тебе, и как много вещей, о которых мне нельзя говорить!
Она услышала в его голосе отчаяние, причины которого не понимала. Он обнял ее за талию, но не стал целовать, как ожидала Ванда, но прижался щекой к ее щеке, и от этого ее сердце растаяло, ей не нужно было никаких слов — она была в его объятиях, слышала стук его сердца и понимала, что он страдает.
— Что не так? Прошу, скажи мне! — попросила она.
— Не могу, — отвечал он. — Молчи. Если бы ты знала, какое счастье обнимать тебя вот так. Я так долго мечтал об этом, я не понимаю, что со мной происходит. Я не могу прогнать мысли о тебе. Ванда, Ванда! Моя любовь!
Он обнял ее еще сильнее, и наконец его губы принялись искать ее губы, нашли и жарко приникли к ним. Впервые за все время, что они знали друг друга, Ванда ответила на его поцелуй и поняла, какое это блаженство — дарить, а не только получать ласки любви. В эту секунду она ощутила первый прилив страсти — желание вспыхнуло где-то внутри ее тела словно маленький язычок пламени.
Его руки все сильнее сжимали ее, поцелуи становились более страстными, жаркими, более требовательными.
— Ванда, Ванда! — без конца повторял он, а страсть опаляла обоих.
Снаружи были слышны голоса, шарканье ног. Оркестр заиграл мазурку.
— Я должен идти, — наконец сказал Ричард.
Он знал, что представление балета окончено. Задерживаться здесь хотя бы на минуту — полное сумасшествие. Он в последний раз поцеловал Ванду — быстро, страстно — и приказал:
— Возвращайся в зал. Я уйду тем же путем, которым пришел.
— Я увижу тебя… еще?
— Да, скоро, — ответил он. — Очень скоро, я обещаю тебе!
Ванда на мгновение прижалась к нему, затем послушно приподняла занавес и вышла из алькова в ярко освещенный зал. Ричард остался за занавесом и в этот момент услышал голос у себя за спиной:
— Очень трогательно. Будем надеяться, что Александра не будет в бальном зале, когда она вернется туда, иначе это вызовет у нее подозрения.
— Екатерина! — выдохнул Ричард.
— Да, это я, — насмешливо отозвалась она.
— И давно ты здесь?
— Достаточно давно, мой дорогой. Я заметила, как ты заспешил куда-то, когда Александр отправился ужинать, и пошла за тобой, а ты не заметил, что я следую за тобой тенью. Видимо, совсем потерял голову…
— Надеюсь, ты все поняла.
— О, разумеется! Я была в полном восторге. А ты еще твердил мне, что тебе претят любые интриги!
— Да, особенно когда меня втягивают в них против воли.
— Хорошо, но все же теперь нам понятно, что ты участвуешь в этом маскараде не совсем… бескорыстно.
— Это, с твоего позволения, исключительно мое личное дело.
— Правда? — Ричард не мог видеть лица Екатерины, однако знал, что она сейчас улыбается. — Но мне кажется, что это дело касается и меня.
— Послушай, Екатерина, — нетерпеливо проговорил Ричард. — Все это получилось некрасиво, и я вел себя неприглядно, но это была затея не моя, Александра — он захотел подурачить всех и попросил меня помочь ему.
— Она очень хорошенькая, эта новая шпионка Меттерниха, — отвечала Екатерина как ни в чем не бывало. — Но кого она любит — тебя или императора Александра? И из кого из вас пытается выудить информацию?
— Пожалуйста, не будем обсуждать ее…
— О! Какие трогательные церемонии!..
Пока они разговаривали, Екатерина постепенно приближалась к нему, и Ричард знал, что теперь она лишь в паре шагов от него. Он ощущал запах ее духов — аромат роз, который всегда ей сопутствовал.
— Ты все еще сердит на меня, Ричард? — мягко спросила она. — Это не моя вина, что она шпионка Меттерниха. Да, я раскрыла это, но разве ты предпочел бы оставаться в неведении? И какой тебе прок на меня сердиться, если все, что я делаю, я делаю из любви к тебе?
