– Это совсем не то, что вы подумали, – растерялся Рад. – Я просто пытался ее успокоить. Она в таком состоянии...
Радик беспомощно развел руками. Как только объятия успокаивающего разомкнулись, девушка стремглав бросилась на шею Генриху. Теперь тот попал в аналогичную с Радиком ситуацию, впрочем, похоже, ученый растерялся даже сильнее – у него опыт общения с женским полом не был столь велик. Генрих несмело попытался освободиться от прилипчивой плаксы, а Радик удивленно уставился на повелителя мозга в объятиях рыдающей девушки.
– Я бы сейчас не отказался запечатлеть этот сюжет на полотне... – язвительно заметил художник. Однако через пару мгновений сжалился и, приоткрыв дверь, попросил Арину заняться гостьей. Та явилась незамедлительно. Мгновенно оценив ситуацию, Арина буквально отодрала Машу от ученого.
– Иди, дорогая, посиди на диванчике, не мешай людям работать! – Маша покорно, будто под контролем эсэсовского офицера, двинулась к дивану. Плакать, однако, не прекратила. – Ну вот, садись, перестань рыдать, выпей водички и погрызи яблочко.
Ответная реакция была стремительной и неадекватной. Маша вскочила с дивана и клешнями вцепилась в Арину, намереваясь теперь окропить рыданиями ее плечо.
Не тут-то было. Арина четко блокировала предплечья девушки и властно приказала:
– Сядь и прекрати истерику. Ты что, не понимаешь, что мешаешь работать? Доктор только что спас человека от неминуемой гибели!!!
Тем временем Генрих взял себя в руки и жестом пригласил Радика следовать за собой. Радик не без робости уселся за компьютером рядом с исследователем.
– Смотрите внимательно, – приказал тот, ткнув пальцем в экран. – Здесь – причина ваших недомоганий.
На экране появился мерцающий красным светом почти правильный круг, который, казалось, намеренно не дорисовали циркулем в одном месте.
– Как вы понимаете, картинка сильно увеличена, на самом деле этот очаг занимает микроскопическое пространство в вашей голове. Именно так он выглядел до того, как природа решила вас пощадить – в противном случае сегодня этот малюсенький просвет был бы закрыт, а по вам уже отслужили бы похоронную мессу.
Радик возмутился:
– Да что вы себе позволяете?!
Генрих скептически усмехнулся:
– Это, дорогой мой, не я! Это вы себе позволяете! И при этом думаете, что вольны в своих поступках и помыслах. Однако нет! Пока вы искали спасения, прошло три или даже четыре месяца! Вы думаете, ко мне больше не приходили такие вот несчастные в надежде на чудо? Так вот! Приходили! Бывший прокурор, который всю жизнь занимался тем, что калечил людям судьбы за взятки; генерал ФСБ, отправивший в горячие точки тысячи молодых ребят как пушечное мясо; горе-строитель, по вине которого обрушилось несколько многоэтажек; барышня, торгующая живыми людьми; именитый хирург, посадивший на иглу не один десяток подростков-мальчиков, преподаватель истории – педофил... У всех перечисленных присутствовала картина, близкая к вашей. Троих из них уже нет в живых. Генерал стал случайной мишенью на охоте, дама неудачно пообедала в ресторане – впала в кому прямо за столом, хирурга исполосовали ножами неизвестные хулиганы... – Генрих помолчал. – Но, вы знаете, я не испытываю сочувствия к этим людям. А вот вас мне почему-то жалко. Я искренне хотел, чтобы у вас изменилась картина. Так-то, мой друг.
Радик почувствовал прилив благодушия.
– Так откуда вам стало известно, что мои дела улучшились?
– Смотрите! – Генрих вновь ткнул пальцем в картинку. – Это – ваше сегодняшнее сканирование. На первый взгляд различий нет, но тончайшие электронные измерения зафиксировали уменьшение плотности очага и увеличение разрыва крайней линии. Это говорит о том, что у вас начался процесс регенерации здоровых клеток. Я так это называю.
– А может он повернуться вспять? – тихо спросил художник.
– Не знаю. Для этого нужны не менее веские основания, как и для начала формирования «очага вины». По крайней мере, это случится не скоро.
– Ну что же, спасибо, дорогой товарищ, как вы любите говорить, – произнес Радик, поднимаясь из кресла.
– Обращайтесь, – съязвил ученый, – и не забудьте позвонить Борису!
