Я знакомила его с другими дриадами, если они попадались нам навстречу, и он научился видеть и их – правда, только в виде почти прозрачных силуэтов, как и меня в первую нашу встречу. Он не слышал, что они говорили, только воспринимал их эмоции – как тихое пение на грани сознания. Оно неизменно было удивленно-доброжелательным. Удивление было вполне понятным. Старцу, думаю, пришлось ответить на многие вопросы по этому поводу, заданные моими братьями и сестрами…А доброжелательным – потому что мой друг никогда не приходил в этот лес с топором или с охотничьими снастями. Я учила Его чувствовать и любить Живых, и Он был замечательным учеником в этом…
А я… я чувствовала Его нежную привязанность ко мне, чувствовала себя – маленьким зверёнышем, греющимся на ярком солнышке после череды холодных дней – так же тепло и ослепляющее светло мне было … И у меня не было мыслей, которые бы связали нашу дружбу с пугающим словом «потом»…
Часть 1. Глава 7
< 07 Зима I – allegro non molto >
А потом, в конце одного прекрасного зимнего дня (прошел почти год, как мы стали общаться), когда солнце уже приготовилось соскользнуть на ночной покой, Он пришел какой-то странной, тяжелой походкой, с опущенной головой, и, путаясь в словах и не глядя мне в глаза, объяснил, что, видимо, в ближайшем будущем перестанет сюда являться, потому что скоро женится, невеста вот в его дом приехала – пока погостить, сейчас знакомится с родителями, которые так счастливы, ведь уже давно пеняли ему, что он никак не обзаведётся семьёй, а все бегает в лес непонятно зачем, какие такие могут быть дела в лесу круглый год…Его голос звучал все громче – словно в громкости он пытался найти опору для собственных слов, и, наконец, достиг апогея в почти обвиняющем крике: «Ты и сама понимаешь – у нас с тобой ничего не может быть! ты же дух, призрак, ты – ничто! Да ты меня даже обнять не можешь!… Фактически – тебя нет, тебя вообще нет!».
Он кричал на меня, а глаза его до краев были наполнены черной тоской… Выкрикнул последнюю фразу, резко развернулся и ушел, не оборачиваясь, не прощаясь, быстрыми шагами, с опущенной головой… Из моего Леса и из моей жизни…
***
Я стояла, машинально положив руку на ветку, чуть припорошенную снежком, и смотрела вслед быстро уменьшающемуся силуэту на фоне закатного солнца. Рядом со мной появился Старец, и раздалось, громовое: «Смотри, несчастная, что же ты наделала!!!». Я проследила за его взглядом… Из-под моей полупрозрачной руки тихонько катилась вниз маленькая капелька растаявшего снега…
***
– Знаешь, какое дитя в человеческой семье бывает самым любимым? Самое болезненное, с которым больше всего хлопот и забот… Я сразу понял, когда ты появилась – ты не такая, как все дриады, по сути своей ты ближе к людям, чем любой из нашего народа… И все-таки что-то тебя позвало именно в эту жизнь…Ты принесла мне столько всего … – Старец вздохнул, и этом вздохе снова была многовековая усталость.
Я молчала. Меня заполняла черная глухая пустота, как будто в мое дерево ударила молния, выжгла мое сердце, мою сущность, остались только угли…
– Послушай же меня, бедное мое дитя!…У тебя есть надежда… Дриада может стать обычным человеком… После того, как умрёт…– Старец замолчал, будто ему было невыносимо трудно продолжать.
На меня будто пролился ледяной дождь! Я подняла глаза на Старца, а он горестно покачал головой, снова тяжело вздохнул и исчез.
Все с той же черной пустотой внутри, я приблизилась к своему дереву и вошла в него… нет, не вошла – втиснулась. И только тут поняла, что выбрала дорогу, по которой уже нельзя вернуться …Я начала «врастать»…
Часть 1. Глава 8
< 08 Лето I – allegro non molto >
Он вернулся домой, рассказал счастливой этими его словами невесте, что больше никогда не пойдет в «ТОТ лес», и … заболел. Болезнь была странная – озноб, температура, и больше ничего… И еще – бредовые видения. То чудилось, что он снова беспечно болтает со своей лесной русалкой, и наблюдает за нехитрыми, светлыми радостями труда и забот ее народа… То русалка являлась ему внутри ее дерева – как за узница за прозрачной дверью, молчаливая, с глазами, полными слез. Сердце его разрывалось от жалости в такие минуты. Невеста почти неотлучно сидела рядом с ним, слушала его странные бредовые речи, промокала холодным полотенцем горячечный лоб, а он, однажды очнувшись, схватил ее за руку и счастливо прошептал «Так ты все-таки настоящая? Не призрак?». Потом на лице его отразилось короткое горькое понимание правды: «А, это ты…» – и он снова впал в забытье.
