— В халате, кажется. Махровом таком… Как будто уже спать собиралась ложиться. И волосы на бигуди накручены.
— Отчего же телеграмму принесли лично, вместо того чтобы просто прочесть по телефону? — удивился я.
— Мы всегда доставляем поздравительные телеграммы, — пояснил он. — Они похожи на открытки, и людям всегда приятно получить их прямо в руки. А по телефону совсем не тот эффект.
— Ясно, — ответил я. — Кажется, все. Когда вы освобождаетесь с работы?
— Э-э-э… после девяти, — он бросил взгляд на настенные часы, — то есть я уже свободен.
Проследив за его взглядом, я убедился, что уже девять тридцать. Очередная облава на всяких шизиков и подозрительных типов уже идет полным ходом, подумалось мне, скоро они сюда начнут поступать пачками, с минуты на минуту! Впрочем, это уже забота ночной смены…
Я собрался и предложил подвезти Питера Хендрикса домой. Он ответил, что его машина припаркована около телеграфа, так что я отвез его туда.
В воскресенье у меня выходной, но я все равно заглянул с утра в участок. Из Бербанка пришла телеграмма: Хенри Джэкобсон выявлен, и установлено, что он не покидал город в течение нескольких недель.
Двадцать шесть подозрительных личностей было приведено с облавы на пьяниц и торчков, допрошено и отпущено.
Ни из лаборатории, ни из медэкспертизы отчетов еще не было, и я ушел.
В понедельник, утром, оба отчета лежали у меня на столе. Результаты посмертного вскрытия гласили: смерть наступила в результате удушения, время установлено в промежутке между полночью и четырьмя часами утра пятницы. Анализ ногтей отрицательный, из чего следует, что убийца не был поцарапан жертвой (что меня вовсе не удивило, потому что уже из положения скользящего узла на петле сразу было ясно — он нападал сзади). После смерти жертва была изнасилована.
В отчете из лаборатории единственной новостью оказалась информация о типе и профиле проволоки, из которой смастерили петлю. Такая проволока продается в любом универмаге или скобяной лавке.
Я проверил до конца список Мейсонов, но так и не обнаружил человека, пославшего поздравительную телеграмму.
К концу недели по картотеке было выявлено и проверено сто шестьдесят насильников. Но мы ни на шаг не продвинулись к разгадке. И вот в субботу объявилась новая жертва.
На этот раз ею оказалась двадцатидвухлетняя секретарша, жившая в трехкомнатной квартире на Бейтс, в южном конце. Сообщалось, что ее зовут Леона Бейкон.
Как и предыдущая жертва, Леона не вышла на работу в пятницу и не отвечала на телефонные звонки шефа. Она не работала по субботам, но они с подругой — сослуживицей — договорились вместе пойти за покупками. Когда подруга позвонила ей и вновь никто не взял трубку, то она обеспокоилась двухдневным молчанием Леоны и поделилась своими опасениями с одним из соседей. Квартира находилась на первом этаже, сосед нашел одно незапертое окно. Через него попал внутрь, чтобы выяснить, в чем дело.
Леону Бейкон задушили тем же манером, что и Этель Эйеронс, а затем сходным же образом изнасиловали. Следов взлома не обнаружено, однако это отнюдь не означает, что потерпевшая сама впустила убийцу. В квартиру вел отдельный вход с улицы, а простой пружинный замок ничем не отличался от примитивного запора на двери Этель Эйеронс. При помощи отмычки или кусочка целлулоида, всунутого в дверную щель, открыть его не составило бы особого труда.
На этот раз как бывшие мужья, так и дружки-приятели полностью отсутствовали и опрашивать оказалось абсолютно некого. Леона была помолвлена, жених служил во Вьетнаме, и ни с какими другими мужчинами она дела не имела. Девушка — круглая сирота, без родственников. Ее личную жизнь заполняли церковные собрания и пение в хоре. Судя по описаниям знакомых, она отличалась спокойным, стыдливым характером; проводя вечера в основном у себя дома, в жизни никогда не имела врагов.
Результаты вскрытия гласили, что смерть наступила между полночью и четырьмя часами утра пятницы.
Все газеты сочли более чем простой случайностью точное совпадение двух убийств не только в дне, но даже в часе. Некоторые журналисты окрестили убийцу «Душитель-по-Пятницам», и он стал сенсацией недели.
