— A как же наш вечер-то, Pierre? — Ведь повар уж крем приготовил! — всплеснула руками находчивая «пани», ни при каких случаях жизни не упускавшая из вида своих хозяйственных соображений.
Но Петр Иванович, чувствуя себя в эту минуту на всей высоте своего положения, только пожал плечами и велел подать чемодан.
Вечером, когда Мина Абрамовна снаряжала маленькую экспедицию в дальнею дорогу, к Петру Ивановичу собрались разные представители уездной администрации: пришел исправник, товарищ прокурора и, наконец, судебный следователь, только что приехавший из своего участка, к которому принадлежала взбунтовавшая волость.
— Слышали, господа, какова новость? — встречал гостей Петр Иванович, пожимая им руки с своею обычной торопливой манерой.
Н-да! — произнес прокурор, высокий, болезненного вида брюнет, вечно с пилюлями в кармане, — неприятный казус. Ведь это открытое возмущение, — прибавил он, кладя на окно свою темно-зеленую фуражку.
— Бунт! прямой бунт! — гудел басом старый исправник, с утра до вечера отдававший водкой, как старая, пропитанная сивухой бочка. И у кого же? — продолжал он, захохотав. — У образцового посредника Гвоздики! Извольте видеть: взбунтовались потому, что старшина не понравился, — каковы нынче мужички, а? Сегодня не понравился старшина, завтра не понравится исправник, a там, смотришь, и посредника по боку.
— По моему, тут надо искать причины глубже, — сказал следователь, молодой человек угрюмого вида в высоких, по дорожному, сапогах, которые видимо шокировали чопорного «пана маршалка».
— Вы когда из участка? — спросил Петр Иванович, косясь на сапоги.
— Третьего дня. Узнал все на дороге от станового.
— Да где же сам виновник… то бишь, посредник? Где наш Михаил Иванович? — восклицал, с лукавой усмешкой, любивший пошутить старый исправник.
— В Киев за велосипедом поехал, — с тою же угрюмой миной сказал судебный следователь, не замечая сердитого взгляда «пана маршалка».
— Та-та-та! — воскликнул опять исправник, обводя присутствующих своими добродушными, подслеповатыми глазами. Изволите видеть, какие вещи: он за велосипедом поехал, a мы тут расхлебывай кашу, которую он заварил.
Такое легкомысленное отношение к делу не нравилось Петру Ивановичу: оно словно умаляло важность того события, в котором он собирался играть роль, и «пан маршалок» дал это почувствовать.
— Послушайте, Кирилла Семенович, вам однако необходимо немедленно туда отправиться — сказал деловым хоном, озабоченно и несколько начальнически Петр Иванович. Дело серьезное и не терпит отлагательства.
— Ну, так что же? Поеду и усмирю… Когда я служил в Борисове…
— Я думаю, сначала мерами кротости, — внушительно произнес «пан маршалок», останавливая исправника взглядом.
— Нет уж, покорно благодарю! — воскликнул тот. Когда я служил в Борисове, так мне за эти меры кротости задали такого трезвона, что уж теперь слуга покорный…
— Что ж вы их расстреливать хотите? — спросил судебный следователь, смотря насмешливо из-под очков на расходившегося старика.
Но Кирилл Семенович ни на кого не обращал внимания:
— Мерами кротости? Как бы не так! На каторгу мошенников! нагайками, сквозь строй, по николаевски! — выкрикивал он, свирепо ворочая глазами и не замечая, что прокурор морщился от одного представления этих экзекуций — Нашли время, когда толковать о мерах кротости!..
— Послушайте, господа, — перебил его прокурор, — не поехать ли нам всем вместе, как вы думаете, Петр Иванович?
— Я непременно поеду! — поспешил сказать «пан маршалок», боясь, как бы не отнесли к кому другому почина его поездки.
— Непременно-с. Я только жду инструкции от Михаила Дмитриевича на посланную эстафету.
— Ехать, так ехать! Какие там еще инструкции? — И Кирилл Семенович потянулся за своею фуражкой.
— Ура! — раздалось в эту минуту за дверью и в залу вошел только что назначенный посредник Грохотов, кадет в отставке, пьяница и шут. — Слышал, слышал, знаю! — весело кричал он, здороваясь и швырнув на рояль свое кепи и хлыст. — Бесподобно! adorable! Ай да Гвоздика! ведь он их порол не на живот, a на смерть, закрепостил совсем!..
— Да откуда вы все это знаете? — спросил его холодно Петр Иванович, чрезвычайно раздосадованный разоблачениями Грохотова.
