Горничной с этого момента она работать не должна, лишь в порядке исключения.
Свободного времени у нее теперь будет больше, но Петера она сможет видеть реже.
Именно в этот момент он проскользнул мимо.
— Увидимся снова вечером на прогулочной палубе, ладно? — шепнул он ей тихонько.
Катарина лишь кивнула. На более пространный ответ не было времени.
Однако вечером над Балтийским морем разбушевалась гроза. Дождь хлестал по прогулочной палубе и громко стучал по дну плавательного бассейна. Грохотал гром, молнии кинжалами рассекали черную пелену туч. Самые смелые стояли под навесом и пытались запечатлеть своими фотоаппаратами наиболее яркие вспышки молнии.
А Катарина роптала на свою судьбу. С каким нетерпением она ждала этого вечера, и вот на тебе! Петера нигде не было видно, а спрашивать кого-либо она не хотела. Она уже знала, что на судне много запрещено и мало что можно скрыть ото всех. Вот и Бетти, ее соседка по комнате, уже догадывалась, что они с Петером — нечто большее, чем просто коллеги. Катарина не хотела давать ей поводов для сплетен. И поэтому после ужина она решила пойти в корабельный кинозал.
Был объявлен показ диафильмов о городах и регионах, которые гости увидят в пути. На борту также имелась небольшая библиотека, где Катарина уже успела немного познакомиться с этим материалом. Но те кадры, что она сейчас видела на экране, впечатляли гораздо больше. Катарина внимательно смотрела на экран и слушала текст, как вдруг ее сосед положил руку ей на запястье.
Она уже собралась резко запротестовать, как вдруг узнала голос Петера.
— Почему мы выглядим так неприступно? Не хотим больше со мной знаться?
— Я не разглядела тебя в темноте. К тому же ты без униформы, а в таком виде я тебя еще не видела.
Они сидели рядом, рука в руке, и смотрели кадры, которые, к сожалению для них, скоро закончились.
— Что будем делать с пропавшим вечером? — пошутил Петер, пока они, протискиваясь, выбирались из зала.
— Ты «Людмилу» лучше знаешь, тебе и карты в руки.
— Можно пойти в казино, там есть что выпить. Работать оно начнет примерно через час, когда откроют доступ к рулетке. В салоне танцы, как всегда. Но уже сейчас туда набилось людей как сельдей в бочке. Остается прогулочная палуба.
— Бррр, — содрогнулась Катарина. — В такую погоду? Лучше уж пойдем в библиотеку.
— Во-первых, она вечером закрыта. Во-вторых, там запрещено разговаривать, это мешает читателям. И в-третьих, что хорошего сидеть и многозначительно смотреть друг на друга?
— Тогда действительно остается только прогулочная палуба. Но если я завтра слягу с гриппом, виноват будешь ты.
— Я буду за тобой преданно ухаживать.
— Сестра Бетти ни за что не потерпит, чтобы кто-то посягал на ее обязанности.
— Сестра Бетти? Откуда ты это уже узнала?
— Мы живем в одной каюте. Кстати, от нее я узнаю все. Знаю даже самые последние сплетни на борту.
— Ой-ой-ой! — Петер смешно закатил глаза. — Ладно, айда на палубу. Я там приготовил уютное и сухое местечко, даже бутылку вина припрятал. Сбегай, надень теплый свитер, через пять минут встречаемся на палубе, идет?
— Конечно. До встречи!
* * *
Петер уже ждал ее, когда она, запыхавшись, вбежала на палубу. Здесь наверху гулял сильный ветер, и в лицо неприятно хлестал дождь. Даже в темноте можно было различить, как неспокойно море: на волнах танцевали пенистые гребешки.
— Ты обещал мне сухое местечко, — жалобно сказала Катарина.
Петер взял ее за руку и потянул под мостик, который перекрывал часть палубы, образуя навес.
Сюда складывались шезлонги, а в специальных ящиках хранились шерстяные одеяла. За одним из таких огромных ящиков Петер уже установил два шезлонга, устроив своеобразный тихий закуток. Едва Катарина успела усесться, как он обернул ее шерстяным одеялом, а сверху накинул дождевую плащ-палатку.
— Вот так, — сказал он. — Теперь тебе сухо и тепло. И мне, соответственно, тоже. По крайней мере, можно быть спокойным, что здесь нас никто не потревожит.
— Неужели даже графиня Вильденберг не придет требовать с тебя шампанского? Правда, она тут себе прошлой ночью чуть шею не сломала, в гипсе лежит. Страдает, поди: когда же придет ее обслужить стюард Петер Хорнхайм? — пропела Катарина, едва сдерживая смех.
