Она легла, но не стала покрываться одеялом, а лежала, разглядывая свои загорелые ноги. (Весь отпуск она провела на Лазурном берегу, купаясь и играя в теннис. Не то чтобы ей очень нравился теннис, но нужно было много двигаться — при ее любви к хорошей кухне, знаете, приходится думать о фигуре). Она представила, как бы сейчас вошел Роберт Хаген и увидел ее очень даже симпатичные ноги, которые оттеняла белизна рубашки. Он бы весь загорелся и впился в нее пламенным взглядом. А она простонала бы: “О, Роберт, наконец-то!” — и красиво откинулась на подушки. И тогда бы он набросился на нее, страстно и вместе с тем нежно. Он ласкал бы ее, как наверно, ласкает свой двигатель. Он изучал бы ее тело, как изучает закрылки самолета... О... Она рассмеялась, натянула одеяло и погасила ночник. Вскоре она забыла о Роберте Хагене и стала думать о Жан-Поле, о брате, о новых моделях, о которых говорил Таркэн, ее шеф. Завтра предстоит заняться самым трудным: сочетанием элементов кроя, деталей, создающих новые комбинации. Надо будет предоставить девушкам больше свободы. Она слишком их опекает. Ей вообще нравится кого-нибудь опекать: молоденьких девчонок, только пришедших в фирму, соседей, совершенно случайных людей. Хотя бы этого мистера Хагена. Как там его звать? Ах, да, Роберт. Смешной такой американец...
Утром, выходя из номера, она с любопытством взглянула на дверь напротив. Дверь была закрыта и ни о чем ей не сказала. Отдавая портье ключ, она взглянула на доску за его спиной и заметила висящий там ключ от номера ее вчерашнего спутника.
На фабрике она принялась осуществлять свой вчерашний план. Объяснив принципы, на которых строилась вся серия, и приемы сочетания элементов, она затем предоставила девушкам самим решать возникающие проблемы, приходя на помощь лишь в самых крайних случаях.
Вначале эти "крайние случаи” возникали довольно часто, но зато после чая, к ее удивлению, все пошло на лад, у всех все стало получаться, и к концу дня на плечиках висело уже полтора десятка вполне пригодных изделий. Она с полной уверенностью заявила господину Кабуру, что его работницы — сама сметливость и старание, освоение заказа не займет у них много времени, а ее миссия почти окончена. Осталось завтра проследить за тем, как выполняются детали отделки — и можно возвращаться в Париж. Она вновь отказалась от обеда в семейном кругу и направилась в отель. Она отметила, что спешит. “Куда это ты? — спросила она себя. — Вам, мадмуазель, кто-нибудь назначал свидание? Вас кто-то ждет?”
Оказалось, что ее действительно ждут. Господин Хаген в нетерпении расхаживал возле белого “ситроена” — она еще издали увидела его длинную фигуру и отметила, что обрадовалась.
Подойдя, она поздоровалась и спросила, куда это он собрался. Господин Хаген сообщил, что собрался он на прогулку и притом не один, а с дамой. А точнее — с ней. Так что, если она не против, он подождет, пока она переоденется, потом они пообедают в каком-нибудь живописном местечке, а затем видно будет.
Она хотела сказать, что она никому ничего не обещала, и вообще... у нее масса дел... и она не собиралась проводить с мистером Хагеном целые дни... — но ничего этого она не сказала, а тихо и безропотно отправилась выполнять инструкции — переодеваться и вообще приводить себя в порядок перед важной поездкой.
Когда Камилла вернулась, конструктор ее не сразу узнал — так преобразилась девушка. Джинсы туго обтягивали ее ноги, а джемпер — плечи и грудь. Завершали ее гардероб вышитая кожаная безрукавка и жокейская шапочка.
— Я готова, — заявила она. — Куда едем? И где шофер?
— А я на что? — ответил американец вопросом на вопрос. — Правда, я с трудом привыкаю к этому вашему расположению руля, но как-нибудь справлюсь.
— Вы что же, угнали машину? — изображая ужас, спросила она.
— Да, у одного толстяка, изрядного скупердяя, угнал на целую неделю. Почему-то здесь все думают, будто американцы готовы разбрасывать деньги направо и налево... Да, а отправимся мы в один ресторанчик на окраине. Вчера вы меня угощали вашей кухней, сегодня настала моя очередь, — и он распахнул перед ней дверцу машины.
