— Угу, — откликнулся я, указывая на его поднос. — Вот это, прямо перед вами, кажется мне похожим на омлет из четырех яиц. А рядом — по фунту ветчины и чеддера.
— Поступайте так, как я вам советую, а не так, как я сам себя веду. Таково было мое кредо во все время врачебной практики, — бодро отозвался он. — Если бы больше пациентов прислушивались к моим советам, вместо того чтобы брать с меня пример, они бы до сих пор были живы. Пусть это послужит нам всем уроком. Кстати, я — Томас Джейн.
— Джон Перри, — представился я, протягивая руку.
— Рад познакомиться, — сказал он. — Хотя я глубоко опечален тем, что вы можете все это съесть, поскольку в таком случае вы умрете от сердечного приступа не позднее чем через час.
— Не слушайте его, Джон, — сказала сидевшая напротив женщина, на тарелке которой еще лежали остатки недоеденной порции сосисок и блинов. — Том всего лишь пытается уговорить вас отдать ему часть вашей порции, чтобы ему не пришлось вновь идти на раздачу. Именно так я лишилась половины моих сосисок.
— Это обвинение настолько же неуместно, насколько и справедливо, — с негодованием возразил Томас. — Я сознаюсь, что покушаюсь на его бельгийскую вафлю. Да, я не стану этого отрицать. Но поскольку я жертвую своими собственными артериями ради того, чтобы продлить его жизнь, я заслужил этот кусочек пищи. Можете считать это кулинарным эквивалентом падения телом на гранату для спасения товарища.
— Гранаты обычно не бывают политы сиропом, — усмехнулась женщина.
— А может быть, это стоит делать, — заявил Томас. — Тогда мы увидели бы намного больше самоотверженных поступков.
— Вот, — сказал я, отпиливая ножом половину вафли. — Бросьтесь-ка вот на это.
— Для начала я попробую обойтись не телом, а только лицом, — пообещал Томас.
— Мы все чрезвычайно рады слышать это — ответил я.
Женщина, сидевшая напротив, представилась как Сьюзен Риардон из Бельвью штата Вашингтон.
— Что вы думаете о нашем небольшом космическом приключении? — спросила она меня.
— Если бы я знал, что здесь настолько хорошо кормят, то изыскал бы какой-нибудь способ подписать контракт уже несколько лет назад, — сказал я. — Кто бы мог подумать, что армейская пища может быть такой.
— Не думаю, что мы уже находимся в армии, — невнятно из-за того, что его рот был набит, сказал Томас. — Я думаю, что это нечто вроде зала ожидания Сил самообороны колоний, если вы понимаете, что я имею в виду. Настоящая армейская пища, несомненно, будет куда более скудной. К тому же я очень сомневаюсь, что там мы будем сидеть за столами в тапочках, как сейчас.
— Значит, вы считаете, что они так поступают, чтобы нам было легче приспособиться к новой жизни? — спросил я.
— Совершенно верно, — подтвердил Томас. — Посудите сами, на этом судне тысяча совершенно незнакомых людей. Ни у кого из нас теперь нет ни дома, ни семьи, ни профессии. Это жесточайший ментальный шок. Наименьшее, что они могут для нас сделать, — это дать нам пищу совершенно невероятного качества, чтобы отвлечь от мыслей обо всем этом.
— Джон! — Гарри помахал мне из очереди.
Я махнул в ответ. Через несколько минут он и еще один, незнакомый мне мужчина подошли к нам, таща нагруженные подносы.
— Это Алан Розенталь, мой сосед по комнате, — представил Гарри своего спутника.
— Прежде известный как спящая красавица, — добавил я.
— Ваши слова справедливы примерно наполовину, — отозвался Алан. — Я и впрямь умопомрачительно красив.
Я представил Гарри и Алана Сьюзен и Томасу.
— Цок-цок-цок… — процокал Томас, внимательно разглядывая их подносы. — Еще двое, кому не терпится дождаться резкого обострения атеросклероза.
— Гарри, лучше сразу скиньте Тому на тарелку пару кусков бекона, — сказал я. — А не то он всем нам плешь проест по поводу того, как нужно сохранять свое здоровье.
— Я протестую против вашего намека на то, что меня можно подкупить при помощи еды, — с достоинством заявил Томас.
— Это не намек, — возразила Сьюзен. — Он сказал об этом совершенно прямо и откровенно.
— Вы выиграли в лотерею никудышного соседа по комнате, — обратился ко мне Гарри, перекладывая два куска бекона Томасу, который принял их с совершенно серьезным лицом, — зато у меня все оказалось в порядке. Алан — физик-теоретик. Настолько умный, что дальше некуда.
