Восхитительное состояние длилось недолго — фон Хорст почувствовал головную боль. С возвращением сознания нервная система начала сигнализировать, что с ним далеко не все в порядке. Ощущение покоя уходило вместе со сном. Он открыл глаза и увидел над собой лицо Ла-джа, склонившейся над ним. Его голова лежала у нее на коленях. Она гладила его лоб своей мягкой ладонью.
— Ты в порядке, Фон? — прошептала она. — Ты не умрешь?
Он криво улыбнулся ей.
— О, Смерть! Где твое жало? — процитировал он.
— Он не ужалил тебя, — успокоила его Ла-джа, — он ударил тебя лапой.
Фон Хорст улыбнулся:
— Голова у меня болит так, как будто он ударил меня кузнечным молотом. Где он? Что с ним стало? — Он с трудом повернул голову и увидел лежащего без движения динозавра.
— Он умер, как только ударил тебя, — объяснила девушка. — Ты очень храбрый человек, Фон.
— Ты очень храбрая девушка, — ответил он. — Я видел, как ты бежала ко мне на помощь. Тебе не стоило этого делать.
— Разве я могла стоять и смотреть, как тебя убивают, когда ты вызвал ярость этого зарайта на себя, чтобы спасти меня?
— Так это был зарайт?
— Да, детеныш, — ответила девушка. — Хорошо, что не взрослый, хотя, конечно, взрослого в лесу не встретишь.
— Почему?
— Во-первых, он слишком велик; к тому же, он не найдет здесь еду. Взрослый зарайт в длину в восемь раз больше роста мужчины. Он не сможет легко двигаться среди деревьев, а стоя на задних лапах, он будет стукаться головой о ветви. Они охотятся на тагов и тандоров и другую крупную дичь, которая редко заходит в лес, — по крайней мере, в такой.
Попытавшись представить себе взрослую рептилию, фон Хорст мысленно присвистнул.
— Да, — сказал он, — хорошо, что мы наткнулись на сынка, а не на папашу. А что стало с тем человекоподобным, за которым он гнался?
— Он так и не остановился. Я видела, как он оглянулся после громкого звука из той штуки, которую ты называешь пистолетом, но не остановился. Я считаю, что он должен был вернуться, чтобы помочь тебе; наверное, он думал, что у тебя голова не в порядке, раз ты не убежал. Надо быть очень смелым, чтобы не убежать от зарайта.
— Бежать-то было некуда. Если бы можно было скрыться от него, я бы до сих пор еще бежал.
— Я в это не верю, — сказала Ла-джа. — Газ бы бежал, но не ты.
— Значит, я тебе нравлюсь чуть-чуть больше, чем Газ? — спросил он, рассчитывая на дружбу этой дикой маленькой девушки каменного мира.
— Нет, — с выражением сказала Ла-джа, — ты мне совсем не нравишься, но я узнаю смелого человека, когда вижу его.
— А почему я тебе не нравлюсь, Ла-джа? — спросил он с придыханием. — Ты мне нравишься. Очень нравишься…
— Ты мне не нравишься, потому что у тебя голова не в порядке; к тому же, ты не из моего племени и ты пытался командовать мною, как будто я принадлежу тебе.
— Теперь-то у меня точно голова не в порядке, — признал он, — но это не влияет на мои положительные качества. Правда, я ничего не могу сделать с тем, что я не из твоего племени. Ты не можешь попрекать меня этим. Это — ошибка моих родителей, что они родились не в Пеллюсидаре, и ты не можешь винить их за это, ведь они даже и не слышали о таком месте. А командовал я тобой только для твоего блага.
— А еще мне не нравится, что ты смеешься надо мной, думая, что мир, из которого ты пришел, намного лучше Пеллюсидара, и у людей там больше мозгов.
— Скажи мне, Ла-джа, смогу ли я когда-нибудь понравиться тебе? — спросил он более серьезно.
— Нет, — сказала она, — ты раньше умрешь.
— Я думаю, об этом побеспокоится Газ? — спросил он.
— Газ или кто-нибудь еще из людей моего племени.
Ты уже можешь встать?
— Мне очень хорошо, — сказал он. — У меня никогда не было столь удобной подушки.
Она мягко приподняла его голову и положила на землю, после чего встала.
— Ты всегда смеешься надо мной, — сказала она.
Он поднялся на ноги.
— С тобой, Ла-джа, но никогда над тобой.
Она внимательно посмотрела на него, как бы обдумывая его слова. Она пыталась, несомненно, найти в его словах какой-то двойной смысл, но ничего не сказала.
— Ты сможешь идти? — вот и все, что она произнесла.
— Я еле жив после такого удара, — ответил он, — но я пойду. Давай, веди меня в Ло-гар, в руки к Газу.
